Она была готова к войне!
Но как же она ее не хотела!!!
Стараясь не делать резких движений, от дерева к дереву девушка начала перемещаться к шоссе, уже наметив для себя, как конечную цель, жиденькие кустики на самой обочине. Первоочередная задача — это незамеченной добраться до них, не шелохнуть ни единой веточки, обустраиваясь в этом ненадежном, прозрачном, как кусок марли, НП. Обо всем остальном предстоит заботиться позже. Судя по обстановке. А пока самое главное — кустики.
Не задумываясь о том, что измажет джинсы и джемпер, она опустилась на покрытый хвоей песок и змеей скользнула в свою засаду. Ни единая веточка, действительно, не шелохнулась, лишь лениво слетело вниз несколько по-осеннему ярко-красных листочков. На какое-то время девушка замерла, не рискуя даже поднять голову и оглядеться. Потом чуть проползла вперед и окинула взглядом участок шоссе, примыкающий к перекрестку.
Рассудок настаивал на том, что никакого красного «Пассата» в поле зрения оказаться не может.
Интуиция подсказывала, что он где-то поблизости. И интуиция, как это и прежде бывало, не подвела. «Фольксваген» оказался припаркованным у самого перекрестка, до него было не более ста метров, и даже удалось разглядеть силуэты людей, находящихся внутри салона. Вот только подсчитать, сколько их там, этих людей — было бы просто фантастикой.
Не менее двух, не более четырех — по два с половиной масленка на каждого.
Мохеровый джемпер хоть и довольно нарядный, удачно обтягивающий стройную фигуру, по цвету мог в какой-то мере заменить камуфляж, но к лазанию по мокрым кустам явно не был предназначен — слишком быстро впитал в себя влагу. Стоило провести в засаде какие-то жалкие десять минут, как девушка с неприязнью отметила, что начинает замерзать. Притом, замерзать не на шутку. На улице сейчас было не более двух-трех градусов выше нуля.
Неудачный денек! Даже в смысле погодных условий.
— Веревка! — процедила она и, переложив «Глок» в левую руку, попыталась дыханием согреть замерзшую правую ладонь. Что предпринять в сложившейся ситуации, она просто не представляла.
Казалось бы, самое разумное сейчас — аллюром вернуться к «Форду». Забрать из салона дурку [5] и телефон. Потом по лесу отойти подальше от перекрестка, на котором дежурит проклятый «Фольксваген». На попутке вернуться в Вырицу, а оттуда уже на другой попутке или такси (только не на электричке, потому что неизвестно еще, что за сюрпризы могут приготовить эти люди на станции) …так вот, уже на другой попутке или такси добраться до Питера. В том, что это удастся ей без проблем, девушка не сомневалась. Уж чему-чему, а отцеплять от себя любые «хвосты», чулковаться [6] так, что не отыщет и сам Господь Бог, блатная жизнь ее обучила покруче, чем это делают в самых элитных школах спецслужб.
«Итак, предположим, я в Питере, — размышляла она, продолжая дрожать от холода в мокрых кустах. — Уже сегодняшним вечером о том, что со мной сейчас происходит, узнают несколько очень надежных людей (очень сильных людей!). Предоставляют мне запасную хавиру, [7] подсовывают под задницу новую, нигде не засвеченную машину и начинают рыть копытами землю, стараясь узнать, кому же это приспичило на протяжении нескольких дней таскаться за мной, и что им от меня в принципе нужно.
И вот это последнее как раз и заканчивается для моих сильных людей полнейшим обломом — ничего-то они, родные, не узнают! Инкогнито из «Пассата», как были инкогнито, так ими и остаются!
Возможно такое? Скорее всего!
А я тем временем продолжаю жить словно в камере смертников, в любой момент ожидая, что поведут на эшафот
Нет уж! Увольте! Оставлять у себя за спиной смертельно опасные непонятки я не привыкла. Остается только попробовать избавиться от них прямо сейчас — …
…самое неразумное, что только можно придумать, — поежилась девушка. — Такое может взбрести в голову только мне. Ну, и как же излечиться прямо сейчас от этого геморроя? Вьшезти из кустиков, в которых, надеюсь, меня еще не засветили, и с покаянным видом (и с волыной, спрятанной за спиной) направиться к красному «Фольку», надеясь развести с его пассажирами дипломатию. Хрен! Дипломатией здесь не ограничится! Однозначно, как любит говорить Жириновский! Меня либо повяжут и увезут, один Бог знает, куда. И одному Богу известно, что там со мной сделают. За исключением заключительной фазы — когда из меня высосут всю нутрянку, то для оболочки определят лежанку [8] в самом непроходимом лесу, или, не мудрствуя, кремируют ее в какой-нибудь кочегарке. Это вариант номер один. Вариант номер два — куда проще. В меня, не откладывая дел в долгий ящик, вольют бутылку султыги [9] и прямо на этом шоссе кривую в дрова переедут своим красным «Фольксвагеном». Я отправлюсь на небеса. А у местных лягавых появится очередной висяк. И нет сомнения, что обставят всё это как рядовое дорожное происшествие с выскочившей на дорогу, залитой по самые гланды бабенкой.
Дудки!
Что еще? — Девушка переложила «Глок» в правую руку и начала отогревать дыханием левую ладонь. От холода всё тело уже начинало трясти, как в приступе энцефалопатии. — Постараться подобраться поближе и первой объявить этим типам войну? Смешно, да и только! С таким мандражем я не попаду из волыны и в лошадь. Так что идея с войной отметается сразу.
Что еще?!!
Остается вернуться к «Форду», немного согреться и всё же идти на прорыв. Или смириться, не пытаться разрешить этот головняк в одиночку и принять к исполнению то, о чем думала в самом начале — окольными путями добираться до Питера, взывать там о помощи и обрекать себя на прозябание в «камере смертников». И утешаться надеждами, что этих инкогнито из «Фольксвагена» всё-таки вычислят».
Так же осторожно, как двадцать минут назад, она выползла из кустов и поспешила назад, к тому заметному дереву, на котором оставила свое теплое полупальто. Дерево еще пришлось поискать, и на это девушка угробила лишние десять минут.
А потом судьба, как обычно, смешала все ее планы.
К месту, где оставила «Форд», она вышла с точностью мастера спорта по спортивному ориентированию. И уже была готова вломиться в непроходимые заросли ивняка, чтобы выбраться через них на дорогу, когда в самый последний момент ее — настороженную — остановил посторонний звук. И этим звуком было не что иное, как смазанный расстоянием и шуршанием усилившегося дождя человеческий голос.
В том, что сейчас возле ее машины кто-то топтался — сомнений не оставалось.