В трофейную «Моторолу» Карамзюка Тамара ввела пин-код («5555»), порадовалась: «Не обманул ведь, покойничек!» и набрала номер Петра.
И удивилась: продолжительные спаренные гудки. Ни «Телефон вызываемого абонента выключен…», ни занято. Просто никто не отвечает. Тамара повторила попытку — та же реакция. «Странно, — пожала плечами она. — Или заснул и не слышит звонка, или засунул куда-нибудь трубку, как это обычно делаю я».
И Тамара отправилась восвояси из этого недостроенного дворца. Выходя из калитки, с тоской бросила взгляд на «Бьюик Ривьеру», из замка зажигания которого так заманчиво торчали ключи. Но воспользоваться машиной было нельзя — она должна была оставаться здесь.
Так же как нельзя было выйти на трассу и поймать тачку до Петербурга. Зачем это надо, чтобы тебя, такую красивую, запомнил какой-нибудь местный водила?
Она набирала номер мобильника частного детектива еще дважды: стоя на платформе в Вырице в ожидании электрички и вернувшись в Питер, из Купчина, перед тем, как спуститься в метро. Оба раза одна и та же картина — спаренные гудки, на которые никто и не думает отвечать.
«Лады, Арчи Гудвин, — озорно улыбнулась Тамара, покупая жетончик, чтобы пройти через турникет. — Не хочешь со мной разговаривать, поговорю с тобой я. Нарушу табу, наплюю на все твои страхи, прямо сейчас заявлюсь к тебе в гости, и попробуй выпроводить меня до утра. Благо ж, отсюда пути до тебя всего ничего — одна остановка до „Звездной“ и пять минут пешком от метро».
Она до сих пор отказывалась верить в надуманные, по ее мнению, опасения Петра, считала его болезненно осторожным и мнительным. Особенно после того, как Карамзюк развеял по ветру версию детектива о том, что в «Простоквашине» обязательно должен быть некий тщательно законспирированный начальник службы охраны.
И всё-таки, выйдя из метро «Звездная», Тамара решила подстраховаться. С трофейной трубки Карамзюка еще раз набрала уже не мобильный, а домашний номер Петра…
Подключенный к телефону АОН сработал не по профессиональному грубо. Два гудка в одной тональности, щелчок и после него уже совсем другие, более тихие и мелодичные. Прежде чем ей ответили, машинально Тамара насчитала четыре гудка, размышляя о том, что определителя номера на домашнем телефоне Петра раньше не было.
— Вас слушают. — Низкий бас скорее мог принадлежать Шаляпину или огромному негру из голливудского боевика, нежели Арчи Гудвину.
Тамара бросила взгляд на дисплей «Моторолы» («А ни ошиблась ли номером? Нет. Всё чики-чики). Телефон детектива она запомнила намертво еще с первого раза.
— Говорите. Вас слушают, — с нетерпением в басе повторил псевдошаляпин.
Не отвечая, Тамара отключила «Моторолу» и автоматически провела ладонью под левой грудью — там, где в наплечной кобуре лежала «Беретта».
Дуга!
Веревка!!
Дефолт!!!
— Бажбанка! — громко скрипнула зубами она. — Чуть было сама, по своей бабьей упертости ни вписалась в паленую хату, набитую легашами, астафьевскими торпедами или еще бог знает кем.
«Что Петр был прав в том, что за ним, действительно, давали ливер [117] уже несколько дней, что соваться сейчас даже близко к его дому на Пулковской — это чистое палево, теперь понятно и новорожденному
Но именно мне понятно другое: соваться туда надо непременно сейчас, потому что только сейчас по горячим следам и под идеально исполненный ветошный кураж [118] можно процинковать [119] ситуацию, навести хоть какие рамсы, [120] что там произошло. Это будет напряжно. Очень напряжно! Но ведь когда по нам с Энглер ударят исподтишка, будет напряжнее в тысячу раз.
Хочешь, не хочешь, а надо идти.
Кто иной, если не я?
Кисляк, твою мать!»
Тамара еще раз провела ладонью по выпирающей из-под тонкой ветровки «Беретте», купила в ларьке бутылку дешевого пива, и направилась в сторону Пулковской улицы, где в кирпичной девятиэтажке жил (именно так, в прошедшем времени, она сейчас произнесла про себя это слово) частный детектив по имени Петр.
Пересечь узкую улицу, пройти между домами, обогнуть территорию детского садика, и вот она, лет тридцать назад новенькая и белая, а теперь потемневшая и обрюзгшая длинная девятиэтажка то ли в шесть, то ли и вовсе в восемь подъездов. Во втором жил Арчи Гудвин. У второго сейчас стояли две мусорские машины. «Обычная местная пэпээска и микроавтобус СОГ, — с первого взгляда профессионально определила Тамара. — Если СОГ, значит, мокрое дело. А если мокрое дело, то маранули Петра. Второго здесь не дано. Счастливых совпадений в подобных ситуациях не бывает».
Стремительным взглядом Тамара окинула территорию в радиусе примерно восьмидесяти метров от интересующего ее подъезда и буквально за доли секунды успела «сфотографировать» все мало-мальски существенные в сложившейся ситуации мелочи — благо, не так уж их было и много.
…Скучающий мент с автоматом прогуливается около СОГовского микроавтобуса.
…Три старухи — явно из местных — кучкуются чуть поодаль, не сводя взглядов с подъезда.
«Молча. Уже всё обсудили. Теперь дожидаются продолжения. Вот с ними бы и поговорить».
…Невзрачный мужик в добротном костюме и галстуке на длинном поводке выгуливает беспородного щенка. Мужику интересно, зачем понаехало столько ментов, но близко к подъезду он не подходит.
«Подозрительный мужичок. Подозрительный в том смысле, что в дорогих костюмах и галстуках с собаками не гуляют». Вот, пожалуй, и всё: скучающий мент, три старухи и подозрительный мужичок с беспородным щенком. Теперь прямым ходом на эшафот.
Впрочем, на эшафот она шла и так. Не сделав ни единой запинки. Ни разу не сбившись с неспешного, ленивого шага.
Изнутри: Натянутая струна, цирковая эквилибристка, без страховки ступающая по качающемуся канату.
Снаружи:Симпатичная девушка с закрытой бутылкой пива в руке, внимательно всматривающаяся себе под ноги, чтобы, не дай бог, не нарваться на собачье дерьмо и не измазать свои поношенные кроссовки. Одетая неброско и небогато. С одной стороны, вроде бы, грустная и озабоченная какой-то проблемой; с другой — явно праздношатающаяся и не знающая, чем бы себя занять.
Вот она на секунду притормозила, окинула взглядом дом и, заметив старушек, пришла к какому-то решению и направилась к ним.
— Здравствуйте.