«И вовсе не я, а Олег, — улыбаюсь я, выходя из здания аэропорта и направляясь к дожидающемуся меня „Навигатору“. — Как это здорово, что рядом со мной такой супермен.
Как хорошо, что сегодня мы не успели окончательно разосраться.
Как вовремя у него зазвонил сотовый телефон».
На Московском проспекте я, Олег, Константин и Подстава с напарником объявляемся первыми, потому что Андрюшу, залепив ему скотчем буркалы, «Рой Баны», наверное, не менее часа катают по городу прежде, чем, прихватив под локоток, чтобы не споткнулся, наконец препроводить ко мне на квартиру. Нечего этому дракону знать даже приблизительно, где ему предстоит кантоваться сегодняшней ночью. Скотч ему с рожи сдирают лишь в тот момент, когда он, как я и планировала, уже сидит в детской, прикованный браслетами к шведской стенке. И первый человек, в которого после прозрения упирается его перепуганный взгляд, — сияющая от счастья Тамара.
— Здорово, юродивый. Как долетел? Почему не разбился? — Она ставит рядом с Андрюшей старенькую эмалированную кастрюльку. — Захочешь посссать, делай сюда. Это твоя Прасковья Ивановна. — И задумчиво добавляет: — Зря не разбился. Так для тебя было бы проще. Пять минут страха, и ты в преисподней. А сейчас у тебя еще всё впереди. Чего молчишь? Спроси что-нибудь. Глядишь, и отвечу.
Андрюша сидит на полу и не способен не то, чтобы спрашивать, а даже банально мычать. Единственное, что он сейчас может, — это разве что только от страха сходить под себя, намочить и нарядные брючки, и ковролин. И не нужна ему при этом никакая Прасковья Ивановна.
— Кранты тебе, паря! — злорадствует Томка. Похоже на то, что она, дай ей волю, не отвянет от беспомощного Андрея всю ночь. — Замочат! Как пить дать, замочат!
«Поразвлекалась немного, и будя, — решаю я и поднимаюсь с маленькой детской кроватки. — Доведет ведь уродца до такого маразма, что, и правда, от страха нассыт под себя. О каких тогда деловых переговорах может быть речь, а ведь мне до завтра надо успеть решить с этим ЧМО несколько очень важных вопросов. Точнее, всего один важный вопрос: я должна склонить Бондаренко на свою сторону, убедить его в том, что сейчас пахать на меня и при этом не пороть косяков, а быть честным и преданным — самый выгодный вариант для него, альтернативы которому все, как одна, очень расплывчаты и очень рискованны. Рядом со мной — надежно. Рядом с другими — подстава.
Убедить… склонить… Ничего нет сейчас проще, чем получить от этого кролика всё, чего только ни пожелаю. Любых показаний, любых обещаний. От которых он отречется сразу, как только выйдет из этой квартиры. И всё потому, что я добьюсь от него всего этого «методом кнута». Поэтому мне надо добиться желаемого, действуя «методом пряника». В этом и заключается весь геморрой, вся сложность того, что сегодняшней ночью предстоит совершить.
Увы, никто никогда не обучал меня искусству вербовки. Придется импровизировать.
А тут еще путается под ногами эта успевшая выспаться, пока мы ездили в «Пулково», жизнерадостная дурка Тамара.
И ко всему прочему, как же мне хочется спать! Я уже дремлю на ходу, а в глаза хоть вставляй спички. Прилечь бы хоть на часок, но я точно знаю, что если прилягу, то подняться уже не смогу.
«Надо работать».
— Тамара, довольно. Натешилась, — устало произношу я. — Теперь проваливай. Извини, конечно, но ты мешаешь. Нам надо остаться вдвоем.
Она ничего не говорит мне в ответ.
Она всё понимает.
И, состроив на рожице дебильное выражение, вытряхивается из детской.
Но зло, как говорится, хуже репейника. И если уж прицепилось, так просто уже не отвяжется.
Не успевает из комнаты выйти Тамара, как ее тут же сменяет Руслан. Явился поизгаляться над пленникам. В руке «Калико», в зубах сигарета.
— Как настроение, Энглер? Ты его разве еще не укоцача? — сразу переключает внимание он с меня на окончательно раскисшего Бондаренко. Нацеливает на него автомат, поставленный на предохранитель. — Пух! На расстрел завтра утром поведу тебя я. И прежде чем шмякнуть, отстрелю тебе бильярд…
— Руслан. — Я чувствую, что начинаю всерьез закипать. Сейчас если и не отстрелю, то отобью «бильярд» ему самому — это точняк! — А, Руслан?
— Чего, милая?
— Я работаю. Ты мне мешаешь.
— А может, помочь?.. Еще раз «Пух!» тебе в пах, Бондаренко. И достало же нас, пока ты объявился, сегодня весь день кантоваться в этом гребаном «Пулкове»… Так тебе помочь, Вика?
— Я справлюсь сама. — Из последних сил мне пока удается держать себя в руках. Но еще децл… — Повторяю, Руслан: ты мне очень мешаешь.
— А жаль. Абсолютно нечем заняться, — простодушно жалуется Руслан, поигрывая «Калико». — Скукотища. Если б сюда можно было заказать прошмандовок…
— Иди трахни Тамару.
— Предлагал уже.
— Ну и?
— Пообещала мне вышибить зубы. — В этот момент Руслан пересекается со мной взглядами, и у него с лица тут же сходит жизнерадостная улыбка. В моих глазах не прочтет разве только слепой, что сейчас я, словно граната, из которой уже выдернута чека… Руслан не слепой. — Ухожу, ухожу. Не пепели меня взором, принцесса, мне уже горячо, — отступает он к двери. — А насчет помощи я на полном серьезе. — Потребуюсь — позови, не стесняйся. Спать ложиться не буду, посмотрю телевизор.
Я ничего не произношу в ответ. Молча дожидаюсь, когда за Русланом закроется дверь. Опираюсь о стену, на мгновение прикрываю глаза, и перед ними сразу же начинают разворачиваться в спирали цветные круги.
Я никакая!
Андрей никакой!
Я, как солдат-первогодок, сейчас готова заснуть, маршируя в строю.
Он разве что только еще не обделался и не вывалил, будто олигофрен, наружу язык.
Но нам надо работать. Время не ждет.
— Мне тоже не просто. — Я достаю из кармана халата ключи, присаживаюсь перед Андреем на корточки и отмыкаю наручники. Он не обращает на это никакого внимания. Продолжает полулежать на полу, опершись спиной на шведскую стенку. Рядом старенькая эмалированная кастрюлька, которую принесла ему Томка. — Если желаешь, можешь сесть на кровать или на стул. Только пообещай мне не подходить близко к окну.
Ответной реакции — ноль.
— Ты же так хотел со мной побеседовать, — продолжаю я. — Чем скорее, тем лучше. Так давай побеседуем.
«Может быть, эти трое, пока возили Андрея по городу, успели всадить ему какой-нибудь хитрый эфэсбэшный укол, и сейчас я пытаюсь разговаривать с зомби?»
— Насчет того, что тебе сейчас натрепали Тамара с Русланом, можешь забыть. Это пурга, не бери ее в голову. Ничего плохого тебе здесь не сделают, — упорствую я. — Тебя захватили и привезли сюда только затем, чтобы оградить от тех глупостей, которые ты бы мог успеть наворотить до завтрашнего утра. Прежде чем ты выйдешь отсюда и спокойно отправишься в офис или домой, я должна с тобой побеседовать, обрисовать ситуацию, которая сейчас складывается вокруг «Богатырской Силы» и «Пинкертона». А ситуация складывается нешуточная. Другими словами — это война. И ты сейчас должен принять решение, на моей ли ты стороне в этой войне. Именно сейчас! На расчеты и размышления времени нет. Кстати, сразу предупреждаю, что независимо от того, какое примешь решение, ты завтра утром выйдешь отсюда целым и невредимым. Это без вариантов. За это можешь не волноваться. Побеспокойся лучше о том, во что можешь вляпаться, если надумаешь примкнуть не ко мне, а к другой стороне.