— Здесь не о чем говорить, дорогая.
Это было правдой. Он никому не расскажет о том, что произошло, до тех пор, пока сам не докопается до сути. Пока не разберется с Ларой и, может быть, даже свернет ей шею.
— Слейд.
— Да у меня все превосходно. — Он обнял Кэтлин за плечи, сказал, что она должна ему танец, и повел ее в дом, к огням, шуму и вечеринке.
Слейд как-то просуществовал остаток вечера и следующий день. Он так и не смог уснуть, но никто, кажется, не заметил его покрасневших глаз. Скорее всего потому, что в воскресенье Грант Ландон объявил, что Джонас не оставит «Эспаду» Кэти, хотя это было бы единственно правильным решением. И закончилось все тем, что Натали уехала с женой Ландона, разозлившись на Гейджа. Трэвису тоже пришлось несладко. Он зашел в кабинет Джонаса и выбрался оттуда через час с таким видом, будто повстречал привидение.
Слейд паковал чемодан и размышлял.
У него билет до Бостона, но он полетит в Балтимор. Он позвонит Ларе из аэропорта — так она не успеет подготовиться. И он не поедет к ней домой. Слейд хотел встретить ее где-нибудь на людях, чтобы она не могла устроить истерику, когда услышит, что должна сделать. Это было его решением, его собственным.
«И, — подумал он мрачно, когда самолет приземлился, — назад пути нет».
Она не сразу подняла трубку. Судя по голосу, он разбудил ее, и всего на секунду в голове возникла картина:
Лара в постели, теплая и сонная.
Он отогнал видение.
— Это Слейд, — сказал он холодно, без предисловий. — Назначь место, где мы можем встретиться.
Она ответила, что сейчас поздно и что у нее нет ни малейшего желания видеть его. Она говорила спокойно и даже не потрудилась спросить, что ему нужно, но когда внезапно ее спокойствие исчезло и голос задрожал, Слейд понял, что она паникует, и ощутил какое-то дикарское удовлетворение.
— Я не спрашиваю, Лара, чего ты хочешь, я говорю, что нужно делать. Назначь место. Ресторан, бар, мне все равно. Просто скажи, где, позвони няне, и мы встретимся через час. — Он выдержал паузу, чтобы она не пропустила следующей фразы. — Или я окажусь в твоем кабинете завтра утром, и мы разберемся со всем этим прилюдно.
Она молчала, затем он услышал ее судорожный вдох.
— Здесь рядом ресторан. — Голос у нее дрожал, и это еще больше его завело.
— Через час, — сказал он и повесил трубку.
Слейд знает.
Лара положила трубку. Он знает. Господи, он знает!
Что он собирается предпринять?
Ничего. Что он может сделать? У него никаких доказательств, просто тот единственный, стремительный взгляд на Майкла. Она будет все отрицать, покажет ему, что ее нельзя запугать, и все будет в порядке.
Но нужно сделать это сегодня. Если он явится в офис и устроит сцену, она, пожалуй, распрощается с должностью.
Лара позвонила миссис Краусс. Та поворчала, но согласилась — за двойную плату и такси.
Лара пошла в спальню и посмотрела на спящего сына, коснулась его спинки, провела ладонью по мягким волосикам. Он был ее, и никакой Слейд ничего им не делает.
Она влезла в джинсы и футболку и вышла из дома как раз тогда, когда появилась миссис Краусс.
Слейд уже ждал ее. В этот час в воскресный вечер народу почти не было. Официантки столпились у кофеварки, перешептывались и бросали в его сторону взгляды.
Он поднялся, когда она подошла. «Привычка», — подумала Лара, сегодня она не дождется от него любезности.
На нем была черная футболка, обтягивавшая великолепные бицепсы, старые, поношенные джинсы и истертые ковбойские ботинки.
Слейд выглядел тяжело, мускулисто и опасно, как будто все правосудие Старого Запада сконцентрировалось в нем в эту горячую июньскую ночь на Мэрилендском побережье.
Лара скользнула в кресло против него и приказала себе молчать, чтобы ничего не выдать. Пусть разглагольствует Слейд.
Около их столика возникла официантка с чашкой и кофейником.
— Джентльмен заказал вам кофе. Лара заметила чашку черной жидкости перед Слейдом. Она кивнула:
— Да, спасибо.
— Что-то еще? Пирог? Вишня домаш…
— Не нужно, — перебил Слейд, пробуравив Лару взглядом.
Официантка испарилась. Лара ее не винила. Слейд был похож на натянутую тетиву — одно касание, и стрела ее сразит.
Она сжала кружку ладонями, согревая внезапно замерзшие руки.
— Ты правда думала, что сможешь меня одурачить?
Голос у него был мягкий и угрожающий. Ей хотелось броситься к двери, но она посмотрела на него поверх кружки и встретила его холодный взгляд улыбкой.
— Слейд, просто женщины тебя еще никогда не бросали. Это, наверное, страшно ущемило твое самолюбие?
Он сжал в кулак руку, лежавшую на столе. Сердце у Лары подпрыгнуло, она вздрогнула.
— Черт, не играй со мной в игры!
— Я и не собираюсь, я просто хочу сказать…
— Насчет тебя не все так просто, детка. — Он наклонился к ней, его глаза потемнели и выделялись на лице. — Майкл мой сын.
Лара рассмеялась. Звук был похож на блеяние.
— Майкл? Твой сын? Откуда у тебя такие безумные… — У нее перехватило дыхание, когда Слейд схватил ее за запястье. — Мне больно.
— Тебе повезло, что я не забил тебя до потери сознания. — Он вцепился в ее руку. — Никаких игр, я сказал. Он мой. Я хочу, чтобы ты подтвердила это.
— Я не собираюсь говорить тебе не правду. Она держится, это хорошо. У нее немигающий взгляд, упрямый подбородок, но он чувствовал сумасшедшее биение пульса под своими пальцами. Он ослабил хватку, продолжая впиваться в Лару глазами.
— Послушай меня, — смягчился он, — мы можем сделать это так, как ты захочешь. Правду очень легко выяснить.
— Я сказала тебе правду — Майкл не…
— Или мы можем выбрать трудный путь: адвокаты, судьи, экспертиза ДНК. — Он отпустил ее руку и увидел следы от своих пальцев. У него возникло забавное ощущение, точно он хотел схватить ее руку и прижаться губами к синякам. Он опомнился — что это с ним, черт возьми, происходит? Пусть она почувствует хотя бы часть той боли, которую испытывает он. — Твой выбор, малышка.
— Слейд, послушай, Майкл не твой. Не знаю, что тебе взбрело в голову…
— Мне не пришло в голову, я знаю. Мой сын родился спустя девять месяцев с того дня — того проклятого дня, — когда мы спали вместе.
Она побледнела.
— Ты не можешь знать, когда Майкл родился.
— 19 сентября. — Его слова падали, как камни. — Можешь посчитать сама или мне сделать это за тебя? Он родился в 7.05 вечера. Он весил семь фунтов пять унций. — Рот у него скривился. — Когда тебя спросили имя отца, чтобы написать в свидетельстве о рождении, ты сказала «отец неизвестен». — Его голос стал еще жестче. — «Отец неизвестен», Лара. Как ты могла сделать такое с моим сыном?