Он, наверное, произнес что-то, потому что она резко обернулась.
— Слейд! — Она закусила губу и встала. Черт возьми, она даже не смогла справиться с виноватым блеском в глазах. — Слейд, ты так рано…
Он ничего не ответил. Что он мог сказать, когда его жена пыталась изобразить улыбку?
— Давно ты здесь стоишь? — Он видел, как она нервничала. — Я имею в виду…
— Я знаю, что ты имеешь в виду, — ответил он тихо, почти шепотом. Он засунул руки глубоко в карман, потому что боялся, что может сделать нечто другое. — Я отлично понял, что ты имеешь в виду, Лара.
Она тревожно улыбнулась, заправила волосы за ухо и приблизилась к нему.
— Ты… эээ… ты слышал?
Волна ярости накрыла его, и это отразилось на его лице. Она торопливо отступила, когда он двинулся на нее. Но не успела. Он поймал ее за плечи, сжал, но не столь сильно, чтобы ей было больно так же, как болит сейчас его сердце.
— Кто он? — спросил Слейд. — Кто тот мужчина, с которым ты планируешь встретиться? Она растерялась.
— Что?
— Мужчина. Тот сукин сын, с которым ты разговаривала. — Он тряхнул жену, и волосы разлетелись у нее по лицу. — Скажи его имя!
— Нет никакого мужчины. — Голос Лары дрожал. — Есть только ты.
Слейд отпустил ее. Он хотел ей верить. Господи, как он хотел ей верить!
— Ты мне не доверяешь, — обиделась она.
— Как я могу? Ты врешь так же легко, как другие люди дышат. — Он снова схватил ее, его глаза потемнели от ярости. — Скажи, с кем ты разговаривала.
Лара вгляделась в лицо мужа. Она могла признаться ему, обнажить перед ним свое сердце, но какой смысл? Он опять притворится, что поверил ей, а потом все повторится снова. Рано или поздно Слейд подавит все, что в ней есть, — гордость, достоинство. И, может быть, даже любовь. «Брак должен основываться на любви и доверии», — думала она, а Слейд не был способен ни к тому, ни к другому, когда женился на ней.
Это был удар, но он никогда не узнает об этом. Единственным, что осталось у нее, была ее гордость.
— Нет, — сказала она мягко и высвободилась из его рук.
Лицо у него перекосилось. Он поднял руку, и она ждала, когда он ее ударит. Слейд повернулся и со всей силы грохнул кулаком о стену. Он слышал, как она выбежала, стук ее шагов на лестнице, но не сдвинулся с места.
Все кончено. Он узнал правду — правду, которую так долго пытался отрицать.
Его жена была тем, что он о ней и думал, — олицетворением всех женщин, которые отравляли жизнь роду Бэронов. Она была безнравственной, она обманывала, и ей нельзя доверять.
И он, помоги ему Бог, полюбил ее.
Дневной свет потускнел, наступили сумерки. Сумерки сменились ночью, но Слейд ничего этого не замечал.
Лара уехала. Уехала в такси, забрав Майкла, час назад. Он смотрел в окно и думал о том, что теперь знал, что мир, который он создал, оказался блефом.
Сердце болело. Не потому, что не было Лары. Он больше не любил ее. Пару часов здесь, в темнеющей комнате, — и он вытрясет эту проклятую иллюзию из своей головы.
Он будет скучать по Майклу. Слейд напрягся. Если Лара думает, что сумеет выкинуть сына из его жизни, то она ошибается. Завтра утром он первым делом позвонит своему адвокату и велит начать дело по оформлению опеки.
Нет. Слейд потер ладонями глаза. Мальчик любит свою мать, и она любит его. И кем бы ни была Лара, она была хорошей матерью. Значит, совместная опека. Он будет общаться с сыном в выходные, праздники, каникулы… пусть адвокат все это проработает.
Вот что он должен был сделать с самого начала, вместо того чтобы заставлять Лару выходить за него замуж. Каким же идиотом он был! Можно спроектировать здание, продумать все до мельчайших подробностей, просчитать, но спроектировать вот так семью невозможно. Один мужчина, одна женщина, один ребенок не слагаются в какую-то сумму — без любви. Любви к сыну было недостаточно. Брак не был браком без любви.
А он никогда не любил Лару. Теперь он понял. Он хотел ее, да. Она была великолепна в постели, но больше между ними ничего не было.
Зазвонил телефон. Слейд схватил трубку.
— Да, — прорычал он. — И кто бы это ни был, скажу прямо — я не в духе для всякой болтовни.
— Ну, я в общем тоже, — прорычал Тревис в ответ.
— Трев? — Слейд присел на край кровати. — Привет, старина. Откуда ты узнал, что мне нужно пого…
— Что, черт возьми, происходит с этим видом гомо сапиенс — женщинами?
— Дело в том, что они — жен-щи-ны. Вот что с ними происходит.
— Ага, — Тревис прочистил горло. — Проблема в том, что есть женщина…
— Ну, она всегда есть.
— Я попросил ее быть со мной. Слейд вскочил.
— Ты что? Слушай, прежде чем ты сделаешь что-то серьезное…
— Это не серьезно. В смысле, да, это серьезно сейчас, но так не будет всегда. Мы понимаем друг друга, мы остаемся вместе, никаких пут, никаких обязательств…
Слейд издал странный звук, который, он надеялся, походил на смех.
— Они все жаждут обязательств. Но хотят их, когда им нужно, а не тогда, когда ты почти готов их дать.
— А? О чем ты говоришь?
— Да нет, так. Я просто. Слушай, насчет этой малышки…
— Она не «малышка», ее зовут Александра.
— Александра, — Слейд потер затылок и попытался сосредоточиться на том, что говорит Тревис. — Классное имя. А эта малышка… эта женщина, которая тебя купила на том аукционе, — не Александра?
— А если и так?
— Ладно, не вставай в позу, я просто поинтересовался. Я имел в виду, что леди купила тебя, чтобы поразвлечься…
— Следи, как ты говоришь о ней, — холодно осадил его Тревис.
— Все, что я сказал: она стала твоей миссис.
— Она не моя миссис.
— А как ты ее тогда назовешь? Если она живет в твоем доме?
— В этом и проблема. Я должен называть ее как-то, когда представляю людям.
— У нее есть имя? Так используй его.
— Черт, да мы живем вместе. Как я дам людям знать об этом?
«У меня жена, которая ненавидит меня», — подумал Слейд.
— Ну, — сказал Тревис, — у тебя есть ответ, парень? У Слейда не было ответа.
— А зачем людям вообще знать об этом? — медленно выдавил он.
— Потому, что она не хочет быть каким-то секретом как будто у нее нет настоящего места в моей жизни. — Тревис вздохнул. — Мне просто нужно называть ее как-то.
— Твоя подруга?
— Черт, нет.