Единственное, что успокаивало штабс-капитана, – это сильнейшие сомнения в достоверности полученной информации. В самом деле, что делать знаменитому эсеру, прославившемуся в свое время покушением на немецкого посла Мирбаха, позже работавшему в ЧК, – что делать этому человеку в Ценске? Конечно, здесь размещается в настоящее время штаб Добрармии, но все высшее руководство Вооруженных сил Юга России, Особое совещание, Осваг и сам Антон Иванович Деникин – все находятся в Екатеринодаре.
Контрразведчики наконец подошли к дому, на который указал информатор. С грехом пополам Полуэктову удалось произвести оцепление здания, поставить своих людей у всех входов и выходов, у всех дверей и окон. Убедившись, что все входы перекрыты, штабс-капитан сильным ударом приклада вышиб дверь и ворвался в дом с яростным криком:
– Военная контрразведка! Всем оставаться на местах!
За спиной штабс-капитана стояли двое наиболее толковых его сотрудников. К своему ужасу, Полуэктов услышал, как один из них передергивает затвор винтовки.
«Вот ведь кретин! – подумал штабс-капитан. – Заранее не мог дослать патрон! Ведь всю дорогу только и щелкали затворами, а в критический момент он к стрельбе не готов! Из-за такого нас всех тут как баранов перестреляют!»
Однако опасения Полуэктова были напрасны. В комнате, на пороге которой он стоял с «маузером» в руках, спали на разнообразных матрасах, топчанах и лежанках многочисленные дети самых различных возрастов. От крика контрразведчика большая их часть проснулась, самые маленькие подняли рев, семи-восьмилетние смотрели на военного с любопытством. Изо всех углов сверкали черные блестящие глаза. Стрелять никто из них по-видимому не собирался.
Наконец среди всего этого детского дома Полуэктов разглядел одно взрослое лицо: на сундуке в углу лежала тощая старуха, совершенная ведьма по внешности. Поднявшись на локте, она уставилась на штабс-капитана тусклыми белесыми глазами, один из них был закрыт бельмом, и неожиданно гулким басом произнесла:
– Я так и знала!
Полуэктов и без того уверенный в том, что вызвали их зря, окончательно в этом удостоверился, но на всякий случай сурово гаркнул:
– Где Блюмкин?!
Старуха еще раз повторила с гораздо большим трагизмом в голосе:
– Я так и знала! Таки этот шлимазл влез в политику! – Затем она крикнула куда-то в глубину дома: – Исаак! Исаак! Ты таки доигрался! За тобой пришли из контрразведки!
Удивленный Полуэктов махнул рукой своим подручным и бросился к занавеске, закрывающей дверь в соседнюю комнату. Навстречу ему уже выходил тощий немолодой еврей в длинной рубахе и шлепанцах на босу ногу.
– Что такое? – уставился он на Полуэктова. – Что за содом творится у меня в доме? Кому понадобился таки Блюмкин?
– Блюмкин?! – переспросил штабс-капитан, начиная догадываться, что произошло. – Где Блюмкин?
– Ну я Блюмкин. А что вам нужно от Блюмкина?
– Это вы – Блюмкин? Вы хозяин дома?
– Ну я хозяин этого сумасшедшего дома. А что – это уже нельзя?
– А зовут вас как? – с подозрительной ноткой в голосе спросил Полуэктов.
– Исаак. – ответил хозяин. – А что – это тоже запрещается?
– А никакого другого Блюмкина здесь нет?
– Чего-чего, а этого добра здесь достаточно. Мотл, Хаим, Шлом…
– А Яков есть? – прервал Полуэктов хозяина, опасаясь, что тот будет перечислять до вечера.
– А как же! Есть и Яков, чтоб он был здоров! Эй, Яша, покажись!
Штабс-капитан обернулся, на всякий случай подняв «маузер», но на крик Исаака из-под кровати вылез шустрый чумазый мальчуган лет шести. Ковыряя пальцем в носу, он с любопытством уставился на военных.
– Вот он – Яков Блюмкин! – с заметной гордостью произнес Исаак.
– Это что – все ваши дети? – ужаснулся Полуэктов.
– А что – теперь уже и это нельзя?! – Теперь в голосе Исаака послышался настоящий ужас.
– Можно-можно, – отмахнулся Полуэктов. – А посторонних у вас в доме нет?
– Он сам ведет себя так, как будто он здесь посторонний! – пробасила старуха со своего сундука.
– Теща моя. – Исаак сделал такой жест, как будто представлял бразильского посланника президенту Эквадора. – Не обращайте внимания, она всегда говорит разные странные слова.
– Это ты сам, мишуген, говоришь странные слова, а я пока что из ума не выжила! – пробасила теща.
Штабс-капитан поморщился и повторил вопрос:
– Посторонних у вас в доме нет?
– Что вы, ваше благородие! Никак нет! Какие у нас в доме могут быть посторонние? Бедный портной, его жена с мамашей и немножечко детей – вот и все! Какие посторонние? Упаси Боже!
И в это время над головой у них раздался выстрел.
– Что?! Что такое?! – вскрикнул Полуэктов. – Кто у вас там? А вы говорите – нет посторонних! Быстро, наверх! – махнул он рукой своим помощникам, а потом схватил тщедушного портного за ворот рубахи. – Ты, скотина, ты что же это творишь? Ты ведь сказал – никого нет?
– Посторонних нет, – жалобно запричитал Исаак, – а наверху у нас квартирует господин офицер, так разве же я могу господина офицера считать посторонним? Да уж это скорее я сам в своем доме посторонний, как выразилась эта грубая женщина, моя, извиняюсь, теща, чем господин офицер! Ваше благородие, очень вас умоляю, пустите ворот, а то вы меня скоро совсем задушите!
Штабс-капитан Полуэктов опомнился. Он отпустил Исаака, несколько раз глубоко вздохнул и, покосившись на бесчисленных Блюмкиных, пошел наверх следом за своими подчиненными.
На втором этаже было чище и просторнее, чем внизу. Расторопные контрразведчики уже ворвались в комнату, дверь была широко распахнута, и штабс-капитан Полуэктов увидел сидящего за столом человека, только внимательно присмотревшись, он понял, что человек этот мертв. В руке его был пистолет, хорошее немецкое оружие. Висок прострелен, крови было немного.
Один из подчиненных повернулся к Полуэктову и проговорил сиплым голосом:
– Разрешите доложить, как есть они застрелившись! Аккурат, когда мы внизу стояли!
– Да уж, – произнес штабс-капитан растерянно. Он обошел комнату, машинально отметил обстановку, брал что-то в руки и ставил обратно. В комнате были два окна, оба закрыты. Полуэктов выглянул на улицу. Внизу стоял унтер из его команды. Услышав скрип отворяемой створки окна, унтер посмотрел наверх и, встретившись взглядом с Полуэктовым, успокоенно отвернулся.
«Самоубийство, – думал Полуэктов. – Что я ищу? Обычное самоубийство. Здесь больше никого не было, иначе как бы он ушел? Окна закрыты, внизу – мои люди. Пистолет – вот он пистолет, в руке трупа. Чего мне еще надо? Почему он застрелился именно сейчас, когда мы находились в доме? Да кто же его знает почему. Так его судьба сложилась. Да нет, самое обыкновенное самоубийство. Такими делами контрразведка не занимается, это работа полиции, а у меня и своих забот хватает, нечего даже раздумывать на эту тему».