– Что ж такое с ней… Саенко! – крикнул Борис в полном отчаянии.
– Ох, Борис Андреевич, ничем мы с вами тут не поможем, – угрюмо проговорил Саенко, внимательно глядя на Варю, – туточки непременно баба требуется опытная…
– Да что с ней? – не понимал Борис.
– Неприятности у ней, по женской части…
– Он прав, – раздался слабый голос Вари.
– Что же делать? Это серьезно? – забеспокоился Борис.
– Одно знаю – нельзя ее дальше с нами тащить, несподручно ей это. Эх, – вздохнул Саенко, – придется круг давать. Сейчас подождем здесь до вечера, а там поедем в село одно, Большие Раздоры называется, у меня там кума живет, она поможет.
– А чего ж ты раньше не сказал, что у тебя тут родня?
– Не родня, а кума, – строго поправил Саенко, – а не говорил, потому что не хотел в то село показываться – самое что ни на есть бандитское логово и есть. Мужики там богатые, и Махно поддерживают, и своих батьков подкармливают.
– Эх, и богатая же здесь земля! – вздохнул Борис. – Сколько дармоедов мужик кормит от пуза, да еще и сам неплохо живет.
Варя задремала, положив голову на колени Борису. Он смотрел на ее бледное, почти прозрачное личико, и когти тревоги стискивали ему сердце. К вечеру похолодало, оседлали отдохнувших коней и поехали в сторону от ранее намеченного маршрута. И хоть Борис сдерживал коня и пустил его шагом, чтобы не было так тряско, Варя едва сдерживала стоны. Саенко только удрученно покачивал головой и думал о чем-то своем. Вообще, по наблюдению Бориса, с приближением села Большие Раздоры Саенко все больше мрачнел. К селу подъехали в полной темноте. Глухо лаяли собаки, нигде не мелькало ни огонька.
– Вот ее дом, с краю. Вы тут обождите, я сам на разведку схожу, – прошептал Саенко, соскальзывая с седла. – Да придержи лошадей-то, чтобы не ржали! – вполголоса донеслось из темноты.
Чуть слышно скрипнули ворота, и Саенко надолго пропал из виду. Борис слез с лошади и стоял, поддерживая одной рукой Варю, а в другой держа два повода. Саенко не было целую вечность, наконец ворота скрипнули чуть громче, и раздались шаги двух человек. Шустрый парубок принял у Бориса лошадей и исчез с ними в темноте. Борис внес Варю в хату.
– Вот кума моя, Галина, она посмотрит, – кивнул в сторону Саенко.
– Вот сюда, на кровать кладите! – распорядилась певучим голосом Галина.
– Не надо на кровать, – слабым голосом сказала Варя.
Она зашептала что-то наклонившейся Галине, и та, мгновенно вскинувшись, приказала невесть откуда появившейся босоногой девчонке:
– Живо беги к бабке Акулине, чтоб шла сюда, да быстрее, дело срочное.
– Что с ней? – спросил Борис.
– Известное дело, – охотно пояснила Галина, – беременная она была, третий месяц. Растрясло на лошади-то, вот и…
Бабка появилась минут через двадцать, а до того времени Борис сидел возле Вари и держал ее за руку. Саенко о чем-то за занавеской переговаривался с Галиной, причем голос его был тих и даже робок. Бабка Акулина сразу распорядилась:
– Шли бы вы, мужики, отсюда, тут вы нам не надобны.
Они присели на лавочке под окошком, закурили. Борис вздрагивал, слыша Варины стоны. Наконец появилась Галина с глиняным тазом, наполненным чем-то страшным, и унесла это в отхожее место, отгоняя по дороге рычавшую собаку.
– Ничего, – деловито сказала бабка Акулина, – даст Бог, все наладится. Не она первая…
Она дала последние наставления Галине и удалилась, унося в узелке плату за труд.
– Уж рассвет скоро, – сказала, подходя, Галина, – идите-ка на сеновал. Выспитесь, а утро вечера мудренее.
Борис проснулся от утреннего голоса большого села. Мычали коровы, скрипели вороты у колодцев, проезжали мимо телеги, слышались голоса. Саенко рядом с собой он не нашел и направился в хату, откуда слышался певучий голос. Саенко в чистой рубахе, сам весь вымытый, с размягченным лицом, сидел на кухне и пил молоко из большой глиняной кружки. На столе Галина месила тесто. Борис при свете разглядел ее хорошенько и остался доволен такой кумой. Была она смуглая, белозубая и улыбчивая. Оголенные по локоть руки ловко двигались в тесте. Яркими глазами-вишенками она ласково посматривала на Саенко, а тот, непривычно тихий и смущенный, все тянул свое молоко.
Варя спала, но, по предположениям Галины, должна была чувствовать себя лучше.
– Что так долго к нам не заглядывали, Пантелей Григорьевич? – посмеиваясь, спрашивала Галина.
Борис даже оглянулся – где тут такой Пантелей Григорьевич, а оказалось – это Саенко.
– Дела у меня были, Галина Онуфриевна, – солидно отвечал Саенко.
Опять она посмотрела на него долгим взглядом и рукой в муке поправила выбившиеся из-под платка волосы. Саенко уставился на след от муки, оставшийся на виске, и замолчал.
– Вы уж извините, – кашлянул Борис, – но как будет насчет сестры? Что дальше-то делать будем?
– А что делать? – Саенко с неудовольствием оторвался от созерцания темных глаз. – Оставаться нам здесь надолго никак нельзя, потому как очень торопимся. Ее с собой не потащим – куда же слабую-то? Да и не место женщине там, куда мы едем.
Борис понял, что имел в виду Саенко: не место Варе в рейде – там бои, бандиты кругом, да и свои казачки не подарок. А в Ценск они еще нескоро попадут.
– Не беспокойтесь, ваше благородие, – с усмешкой сказала Галина, – уж если такая будет от Пантелея Григорьевича просьба, то я уж за сестрицей вашей пригляжу, на ноги поставлю. А потом, даст Бог, заедете за ней и заберете.
До вечера Борис сидел рядом с Вариной постелью и смотрел на бледное лицо с темными кругами вокруг глаз. Потерю ребенка она восприняла довольно спокойно.
– Не время сейчас, – шепнула тихонько, – да и Бог с ним, с Черкизом этим, незачем семя его на свете оставлять, не тот он был человек, от кого детей рожать нужно. Тебя вот только подвела, задержала.
– Сиди здесь и с места не двигайся, – строго наказал ей Борис при расставании. – Галина – женщина надежная, ничего с тобой не случится.
Она доверчиво кивнула, но на душе у Бориса скребли кошки. Саенко тоже всю дорогу был мрачен и молчалив, а на провокационное высказывание Бориса о том, что такую красивую женщину, как Галина, нельзя надолго одну оставлять, а то уведут, посмотрел волком, но ничего не ответил.
Ехали всю ночь, а на рассвете услышали звуки боя.
– Интересно, кто там с кем воюет? – сам себе задал вопрос Борис. – Не наши ли?
– Не, бой-то маленький, орудий не слыхать, хотя… – Саенко прислушался, – пулемет работает, «льюис».
Они сделали большой крюк, чтобы подойти к деревне со стороны рощи и не маячить в степи у всех на виду.