– Что он говорит? – Бабушкин ходил кругами и страшно сожалел, что не знает языка. Метлицкого с его отвратительным английским он считал полиглотом. – О чем он рассказывает?
На диване смачно сопел старик Фомин.
– It has made… Martenson? – лицо майора приобрело землистый оттенок, когда он заметил едва заметный кивок. – And where is the woman? [18]
– The woman was stolen by him… [19]
– Переведите же Метлицкий! – вскричал Бабушкин. – О чем вы с ним толкуете?!
– Он говорит, что этого убил Мартынов. Мартынов же похитил женщину. Я так полагаю, что речь идет о Макаровой.
«Рубоповец» тяжело поднялся и отошел к окну.
«Этого не может быть», – подумал Рома.
– Спросите у него, когда Мартынов вышел из дома! – завелся Бабушкин, совершенно не замечая, что Вайс давно потерял сознание. Схватив за шиворот Фомина, следователь встряхнул его: – Куда ушел Мартынов?
Фомин наконец узнал его.
– Бабушкин… Что ж ты, мать твою, Бабушкин, так медленно ездишь? Тут народ убивают, а он задницу от кресла оторвать не может! Мало я тебе ее драл за яблоки в саду!
Через десять минут опер и следователь узнали обо всем, что здесь случилось.
– О том, как Фомин дрался с Мартыновым и пытался выбить из его рук чайник, можешь забыть, – посоветовал Метлицкому ордынский следователь. – Как бил по руке американца, чтобы отвести выстрел, – тоже. В остальном похоже на правду. «Вареный» вошел в дом с этим парнем, потом вошел Мартынов. «Вареный» убил парня… не могу понять зачем… после чего собрался стрелять в Мартынова. Тот врезал ему чайником и стал собирать бумаги. Больше ничего дед не помнит. Никакой женщины он не видел. Подробности узнаем у побитого во дворе и у этого американца. Но пускаться в погоню за Мартыновым я не стану, – отведя майора в сторону, Бабушкин понизил голос. – Мое присутствие здесь будет оправдано. Я направлялся для допроса по своим делам и услышал крики – зашел. Твое присутствие не будет оправдано ничем. Сейчас я вызываю своих и жду, ты же выйди на дорогу и попробуй различить следы. Пыль на дороге толщиной с дециметр. Машину Мартынов не взял, значит, отправился пешком. Не может быть, чтобы его следов не осталось – не более десяти минут прошло…
Выскочив из дома, Рома вышел на дорогу и почувствовал приток адреналина. На дороге, которая вела в сторону леса, виднелись следы двух пар ног. Как он и ожидал, отпечатки одной из них принадлежали женщине…
Пробежав по высокой и густой лесной траве около двух километров, Маша почувствовала, что силы оставили ее. Постоянно встречающиеся на пути повалы сухостоя заставляли изменять маршрут, дыхание сбивалось. Когда в двухстах метрах стали показываться вертикальные полосы света, обозначающие границу леса, она перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась возле поваленной, изъеденной дождями березы.
– Андрей, я больше не могу… Взмыленный, он обернулся и подошел к ней.
Швырнув кейс в траву, повалился под ноги Маше. По тому, как свистели его легкие, она догадалась, что и ему этот кросс дается с большим трудом. Рубашка на нем взмокла от пояса до воротника, лицо было влажно, словно он только что вышел из душа, он лежал на спине и смотрел в небо.
– Скажи мне, я прошу тебя, скажи… Ты все помнишь? Ты помнишь, кто мы друг другу? Скажи, что помнишь…
Перевернувшись на живот, он встал на колени и уткнулся Маше в руки.
– Теперь я помню все. У меня просто до сих пор минуты не было, чтобы сказать, как я люблю тебя…
– Что ты собираешься делать?
– Бежать дальше.
– Я о другом. Что мы с тобой будем делать дальше? Мы снова вместе, у нас этот проклятый кейс, вокруг – ни души. Что мы будем делать, когда выпьем чаю и выспимся? – я хотела спросить.
Он поднялся с колен и сел рядом с ней. Маше вдруг вспомнилось, что точно так же много лет назад на скамье перед ее домом сидели она и Артур – сын Виктора Малькова, соседа. Тогда казалось, что тишина и покой будут вечными. Так, наверное, и было двадцать с лишним лет. Но потом в жизнь ее ворвался, словно стихийное бедствие, человек со странной стрижкой и, сам того не желая, заставил полюбить его. И с этого момента вокруг Маши только смерть.
– В этом кейсе – документы, – произнес он знакомым ей голосом, твердым и спокойным. – В данный момент только я имею доступ к счету, на который перечислены десять миллионов долларов. Перед нами непростой выбор, милая… Отдать деньги Малкольму, значит, обозначить свое присутствие. А мы знаем, к чему приводит такой маячок… Можно деньги не отдавать, то есть не перечислять их на счет «Хэммет Старс». В этом случае я открою охоту на себя и нигде на этой планете не буду в безопасности. Десять лимонов – слишком большая сумма для того, чтобы простить. И потом, Малкольм и без этого потерял свое лицо. Он не может достать русского уголовника ни в Штатах, ни в России. Это не идет на пользу такому уважаемому в Вегасе и Нью-Йорке человеку, как Малкольм. Ему теперь уже мало денег. Ему нужно наказать меня. Вот два варианта наших дальнейших действий, Маша. Остается выбрать…
– Что ты сделал с Вайсом и его дружком в доме? – помолчав, спросила Маша.
– Я понимаю, что от ответа на этот вопрос для тебя многое зависит. И буду искренен. Вайс застрелил Уилки, я ошпарил Вайса кипятком. Удачно окатил. Вторая группа инвалидности по шкале Минздрава России.
– Ты ведь ошпарил, чтобы защитить себя? – осторожно осведомилась Маша.
Мартынов рассердился.
– Нет, я просто хотел посмотреть, как у Вайса лопаются глаза.
– Не обижайся, – Маша прижалась к его плечу. – Просто я очень боюсь за тебя. Ты же знаешь, что сейчас тебя ищет не только Малкольм. Тебя ищут и русские власти. Тебе ничего не стоит нажать на спуск в момент опасности, но кому ты потом докажешь, эмигрант, судимый, что убивал или ранил только потому, что защищал свою жизнь?
Подняв кейс, Мартынов взял девушку за руку.
– Нам нужно идти. В Новосибирске мы разыщем Холода, он поможет. А сейчас нам нужно пройти никак не менее пяти километров лесом и выйти на дорогу. У тебя есть деньги? Но сначала придется вернуться на мою базу.
– Ты с ума сошел? – испугалась Маша.
– В тайнике лежат новые документы на мое имя. Кажется, теперь я буду Десниным или Десниным. Не мог Холод проще имечко подобрать… – Мартынов поморщился и потянул девушку за собой.
Бег по лесу маршрутом длиною в десять километров – удовольствие небольшое. К тому моменту, когда они вышли к базе и Мартынов увидел свой дом, они уже выбились из сил и едва не теряли сознание от голода.