– Это мои работы, – пояснил Аркадий Степанович, увидев, что Сергей заинтересовался картинами, – в Усть-Луге писал. Знаете, как становятся реставраторами? Все мы в юности мечтали стать художниками. Но… Не дал Бог особого таланта. То есть, чужие работы поправлять могу, а вот свои… Сами видите. Так, любительская мазня.
– Да я думал у вас собственная коллекция есть…
– Сапожник без сапог, – засмеялся реставратор. – У меня, молодой человек, в жизни не было таких денег, чтобы коллекционировать картины. Да к тому же… Я ведь до пенсии работал в Эрмитаже. Знаете, после этого собирать что-то самому… Я хоть и имею с коллекционеров свой кусок хлеба с икрой, но этих людей не понимаю. Сумасшедшие. Хотя… сейчас бизнес, вроде, цивилизуется, может, новый Третьяков из кого-нибудь вырастет…
Сергей усмехнулся, представив своего шефа в роли покровителя искусств. А с другой стороны – почему бы и нет? Если кто-нибудь доходчиво объяснит Ишмуратову, что так поступают солидные люди – он ведь и поведется. И будет в Петрозаводске Ишмуратовская галерея…
– Но, господа, я, кажется, вас заболтал. Это от волнения. Уж больно дело необычное. Присаживайтесь…
Они расселись в креслах возле журнального столика, и Алена извлекла из папки снимки картин. Мент в Петрозаводске передал их Сергею. Еще по дороге Казак договорился с Аленой, что разговор будет вести она. Потому что в живописи он разбирался, как свинья в апельсинах. Девчонка тоже не особенно была сильна в этой области, но она хотя бы Университет закончила.
– Вот эти картины. Всплыли из ниоткуда. Специалисты утверждают, что подлинные.
– А кто именно?
– Этим милиция занималась, – вмешался Казак. – Но уголовщины за ними они не нашли, дело не открыли. А наш человек, у кого они оказались, нанял проследить их историю. А то мало ли… Он человек солидный, ему репутация скупщика краденого не нужна. Да и вообще ему интересно. И он может себе позволить удовлетворить свое любопытство.
– Никогда не встречался с современными последователями Шерлока Холмса. С милиционерами-«антикварщиками» контачил не раз. Но все же чем я могу помочь?
– Вы ведь знаете питерских коллекционеров?
– Всех, чьи собрания представляют хоть какой-то интерес. Мирок-то узкий. В последнее время появилось несколько из новых русских. Я понимаю, куда вы ведете. Но Юбера в Питере у частников вообще нет. Есть одна картина в Москве. Но ЭТИХ уж точно нет.
– Скажите, а могли они где-то находиться? – спросила Алена. – Ведь во время блокады, насколько я знаю, были мародеры, кто собирал ценности по вымершим квартирам. Или другой вариант: из Германии после войны тащили всякое. Может, кто-то прихватил?
Аркадий Степанович усмехнулся.
– Какой-нибудь капитан или майор увидел в прусском замке картины, привез их, а потом держал их на своей даче?.. Наши офицеры, по большей части, люди были простые. Они тряпки тащили. Вот союзники, особенно англичане… те – да. Их тряпками было не удивить, а вот бесхозным антиквариатом… До сих пор там всплывают произведения искусства, вывезенные в сорок пятом из Германии. Что-то я по этому поводу хотел сказать… Эх, старею. Ну ладно, может, потом вспомню. Так вот, вариант, что их после войны привезли из Германии – очень маловероятный. Как и блокадный вариант. Дело не в том, что их не могли привезти оттуда, или прихватить в вымирающем городе. Могли. Но мало шансов, что с тех пор они ни разу не всплыли. Я еще допускаю, что где-нибудь в глухой деревне обнаружится уникальная старинная икона, хотя в шестидесятых-семидесятых годах глубинку по этой части тоже изрядно почистили. Тогда вспыхнула мода на иконы… А если говорить о картинах. Да, может всплыть, допустим, работа Филонова или каких-нибудь других русских авангардистов. Еще Айвазовского в провинции находили. Саврасова. Но Юбер… В России он не работал. Его картины покупала матушка Екатерина. Ну, и следом за ней, как это водилось, кое-кто из вельмож. Куда они могли пропасть? Утащил в семнадцатом какой-нибудь революционный матрос? Он, скорее, золотишко какое-нибудь утащил бы. Спрятали при приближении фашистов? Но это легенда. Все, что спрятали, потом нашли. Все, что не успели спрятать, немцы сразу, как пришли, вывезли в Германию. Господа, это не пиратский клад. Все эти вещи рано или поздно, а точнее, довольно быстро, всплывают…
– А, может, существуют никому не известные коллекции? – спросил Алена.
Реставратор добродушно рассмеялся.
– Милая девушка, я всю жизнь занимаюсь живописью. Бывал во многих странах, общался с тамошними любителями. Так вот, мне никогда не доводилось слышать о сумасшедших эстетах, которые в своем особняке или замке за запертыми дверями любуются полотнами. Это уже что-то из области плохой художественной литературы. Одним из мотивов коллекционирования антиквариата является тщеславие. Коллекционер всегда рад похвастаться тем, что он имеет. Потому-то воровать известные произведения искусства – бессмысленное дело. Вот, в 1912 году в Италии похитили «Мону Лизу». И что? Через два года ее нашли на каком-то римском чердаке. Понимаете, такую вещь продать невозможно. По той причине, что ее никто не купит. Разве что украсть и предложить вернуть за выкуп – как людей похищают. О таких случаях мне слышать приходилось. Но это из другой оперы.
– Но давайте поищем варианты. Ведь если картины есть – значит, они откуда-то взялись.
Реставратор задумался. Потом резко наклонился к девушке:
– А знаете, один вариант есть. Да-да, и достаточно вероятный. Вы, возможно, слышали, что в двадцатых годах коммунисты массово продавали произведения искусства за рубеж.
– Слышала, конечно. Об этом одно время все газеты кричали – когда было модно коммунистов обличать во всех смертных грехах.
– Этот-то грех за ними имеется. Но тут что для нас интересно? Списывали произведения искусства из музеев в обстановке, простите, полного бардака. Никакого серьезного учета не велось. Так что, возможно, кое-что и прилипло к нечистым рукам. Среди большевиков, знаете ли, были не только революционные матросы с маузерами. Имелись там и очень образованные люди. А ведь тогда многие были уверены, что советская власть долго не продержится. Мне отец рассказывал – сидели люди и ждали, что вот-вот большевистская власть рухнет и наступит нормальная жизнь. Так что могли припрятать до лучших времен. А потом – тридцать седьмой год случился. И многие видные коммунистические деятели неожиданно для себя сами оказались в роли жертв… Так что могли где-то припрятанные ценности так и остаться не найденными.
– Логично, – встрял Казак. – А потом, допустим, кто-нибудь на какие-нибудь дедовские записки наткнулся или вообще случайные люди нашли. Но что нам это дает?
– Установить, кто проводил изъятие ценностей легко. Это я по своим каналам выясню. Искусствоведы часто занимаются подобными расследованиями. Есть опытные люди.
– Разумеется, наш заказчик оплатит ваш труд и труд этих людей…
– Да бросьте! Мне и самому интересно. Я ж на пенсии, чем еще старику заниматься?