Майор, кажется, уловил его мысли.
– Ты пойми, Казаков. То, что ты воевал на окраинах – это было только начало. Война продолжается. Не все продались и ссучились. В Комитете осталось достаточно людей, которым больно смотреть на то, что происходит. И мы вернемся! Только для этого надо не сидеть сиднем, а дело делать. А то каждый сидит и скулит: а что я могу? Если б каждый сделал, что мог – мы бы не находились в заднице, в которой находимся. Мне плевать на то, кто там сидит наверху. Еще раз говорю: они рано или поздно уйдут. А пока что… Пока что, как поется в песне: «значит, время нам вести незримый бой». Ну как? Я надеюсь, ты не проникся романтикой бандитского братства?
– Я ж не идиот. Я на войне видел, что такое настоящее братство. И с бандитами это не сравнить.
Майор улыбнулся. Улыбка у него была странной – глаза оставались холодными, как зимнее северное небо.
– Я тоже видел. В Афганистане. Я там в семьдесят девятом был снайпером. Между прочим, двадцать девять мусульманских душ за мной. Так что я не какой-то там штабной особист, который тебя вербует. Я к тебе обращаюсь как солдат к солдату: хочешь идти с нами?
– А что надо делать, если я соглашусь?
– Да не слишком много. Мы должны знать, что там происходит, в ваших бандитских группировках. Ты ведь не просто пехотинец или бригадир. Ты разбираешься в разных запутках. А дальняя цель – разобраться, кто из бандитских авторитетов более похож на человека, кто – менее.
– Не понял.
– Ну, представь. Вот, допустим, есть простой российский мафиози. Да, он сколотил состояние, скажем так, не самыми честными путями. Но кто это в нынешней России сделал состояние честными путями? Таких нет. Ладно, сколотил себе человек состояние, и хрен-то с ним. Не жалко. Дело ведь в том, что он хочет быть нормальным хозяином, а не бандитским авторитетом. Он хочет жить в нормальной стране, а не пускать ее псу под хвост. Чтобы его дети стали уважаемыми людьми, за которыми бы не тянулся хвост из всяких криминальных дел. Скажешь, таких нет?
– Да нет, есть и такие, – подумав, ответил Сергей.
– Именно. А другие, они ничего, кроме как разрушать, не умеют. Вот с ними и придется разбираться. Как получится – так и придется. И пусть они лучше сожрут друг друга. В этом-то и смысл нашей работы.
– А подумать можно?
– Почему бы и не подумать? Вот телефон. Когда надумаешь, позвони.
В конце концов Сергей стал агентом по кличке Сержант. Возможно, большую роль в том, что он согласился, сыграла любовь Казака к рискованным играм. Включался дополнительный фактор. Да ведь и прав был, в общем-то, майор. Он угадал. Оказалось, Сергей ничего не забыл и никому не простил. Как пел один его товарищ по Абхазии, «нам никогда не вернуться с войны».
Ничего этого, разумеется, Сергей Алене не рассказал. Но она и не спрашивала. Она только тихо шепнула ему на ухо:
– Ты не парься, я никому не скажу…
– Ладно, гляди, вон начинается цирк.
В самом деле, откуда-то из неизведанных подпространств нарисовались два микроавтобуса, из которых полезли люди в камуфляже и масках. В руках эти ребята, понятное дело, держали отнюдь не погремушки. Они быстро и деловито окружили ресторан. Потом из заведения столь же деловито вытащили Нестерова и зарубежного гостя. Их вели без всяких церемоний – заломив руки за спину – и с размаху кинули в один из микроавтобусов.
– Ну, вроде цирк кончился. Ты все заснял? – спросила Алена.
– Как получилось, так и заснял. Я ведь все-таки не профессионал в этом деле. Но уж что вышло, то вышло. Я думаю, сойдет.
Они пьянствовали на той же террасе ресторана. Они – это Артюхин, Князев, Сергей и Алена. Артюхин, забыв про свой обычный снобизм, был донельзя весел и подливал всем.
– Я все-таки так и не поняла, в чем суть дела? Ради чего была вся эта война? – спросила Алена, выпивая очередной бокал шампанского.
– Рассказать ей? – спросил Артюхин Князева.
– Да уж расскажите.
– Я вот только вчера выяснил. Дело в том, что в Черном лесу располагается склад ОВ.
– Ну, это мы знаем, – перебил депутата Сергей.
– Но вы не знаете главного. В верхах прошла информация, что на месте Черного леса будут строить завод по переработке этих самых ОВ. Причем перерабатывать собирались не только то, что лежит в этом лесу, но и все остальные запасы, которые накоплены в России за советский период.
– Не понял, – протянул Сергей.
– Да ты идиот, что ли, что не понимаешь? Это же чудовищные деньги! Такие, какие нам и во сне привидеться не могут. Переработка отравляющих веществ!.. – закричала Алена.
– Девушка права, – кивнул Артюхин. – Переработка ОВ – это и в самом деле очень неплохой бизнес. И ради этого стоило попытаться вас потеснить. Согласно информации, деньги из Москвы выделялись республике. А уж как эти деньги распределят… В общем, ваша фирма была явно лишней. Поэтому вас и стали убирать.
– Хитро закручено, – усмехнулся Сергей.
– Но самое-то хитрое в другом, – Артюхин глотнул коньяку и выдал:
– По моим сведениям, никакого завода тут строить и не собирались!
– А вот тут уже я не понял, – сказал Князев.
– Не так все просто, Алексей Борисович. Люди из органов что-то знали об этой мафии. Они хотели вытащить ее на поверхность. Они ее и вытащили. Это была совместная акция наших, немецких и финских. Так что можете жить спокойно.
– А мне-то что делать? – жалобно сказала Алена.
– Мы честные люди, – ответил Князев. – Своих мы не кидаем. А ты ведь, так получается, теперь своя? Вот тебе подарок от фирмы. – Князев вытащил две кассеты и пояснил:
– Это оперативная съемка из того дурдома. Как в него менты наведались. Я подсуетился, достал. Так что фильм у тебя получится. Только про нашу фирму лучше не говорить.
– Все правильно, – кивнул Артюхин. – По ментовской версии, эти отморозки друг друга сами перебили. Вот этого и стоит придерживаться.
Сергей кивнул. По секретному телефону ему сказали то же самое. Хотя, вообще-то, ему хотелось сильно выругаться. Получается… Да вот что получается. Он вспомнил кучу убитых – в том числе и совершенно невинных людей. Вот в такие игры играют секретные службы.
Его мысли, казалось, прочла Алена.
– Слушай, да все вы по сравнению с этими комитетчиками просто работники библиотеки!
– Так оно и есть. Но, видимо, иначе в этом мире нельзя. И, как пел один парень, «некуда бечь, пацаны».