– Я же сказала: на обустройство, – недовольно поморщилась Борщ.
Типа: «Какой же ты кретин, парень! Дают бабло, так бери! И не хрен кочевряжиться и выяснять, за что же оно тебе причитается. Не важно, за что! Главное, это двадцать тысяч „зеленых“. Все остальное до фонаря!»
– Не беспокойся, Денис. Не от себя отрываем. Все взыщем с Наркевича и Афанасова. Причем взыщем с процентами! – грозно отчеканила Татьяна Григорьевна. И виновато добавила, поднимаясь с дивана и собираясь уходить: – Вот только сначала их надо найти. Двум старым козлам удалось оторваться от нашей наружки. Как в воду канули. Да еще и устроили покушение на тебя! Не ожидали от них такой прыти…
Я проводил гостью до самого лифта. Бесшумно раздвинулись створки дверей новенького «Отиса».
Борщиха шагнула в сияющую чистотой кабинку, обернулась, уже поднеся палец с длинным кроваво-алым ногтем к кнопочке первого этажа.
И на прощание я получил исполненное твердой уверенности обещание:
– …Но больше эти старперы тебя не побеспокоят, Денис. Мы гарантируем!
* * *
Наверное, плевать хотели Наркевич и Афанасов на гарантии какой-то там сраной Организации в лице аж самой Татьяны Григорьевны Борщ. Потому что меня все же побеспокоили. Правда, всего один раз.
Только-только свалила Борщиха и я отправился в японский садик подышать перед сном свежим воздухом, как звонком на мобильник отметился мой старый знакомый «церковный бас».
– Добрый вечер, урод, – привычно поздоровался он. И заботливо поинтересовался: – Как самочувствие?
– Спасибо, не кашляю. – Через распахнутые створки французского окна я вышел из летней гостиной на крышу. Только что закончился дождь, и плетеные тростниковые кресла, расставленные вокруг такого же тростникового столика, блестели каплями влаги. Присесть было некуда. Не беда, – решил я и добавил: – Самочувствие супер!
– Рад за тебя, – прогудел мой собеседник. И как ни в чем не бывало спросил: – Понравилась наша петарда?
Он был циничен, этот мудила! Слишком циничен! Даже и не подумал корчить из себя невинного агнца, который к моей сгоревшей квартире никакого отношения не имеет!
Это меня рассердило. Я даже сокрушенно покачал головой и легонько пнул столик. Но проявлять эмоции по телефону не стал. Спокойно ответил:
– Признаться, не очень, – и в свою очередь поинтересовался: – Чем таким эта ваша петарда была напичкана, что у меня за десять минут выгорела вся квартира? Напалмом?
– Не знаю. В гранатах не разбираюсь. В армии не служил, – глухо вздохнул «церковный бас». Так, будто искренне сожалел, что вместо армии подался в бандиты. – Могу сказать только вот что: ты считаешь, Забродин, тебя собирались прикончить? Не-е-ет, брат, еще рано. Мы же обещали дать тебе время. Чтобы привел в порядок дела. Чтобы написал завещание. Так что не волнуйся, свое обещание выполним. У тебя в распоряжении еще несколько дней…
– Погоди-погоди, – перебил я. – Какое там «свое обещание выполним»! Да это же чистой воды случайность, что я еще жив, что меня, когда вы пальнули в окно, не было дома!
– А мы знали об этом, что тебя нет дома, что ты у соседки, – неожиданно выдал мой собеседник. – Потому и стреляли.
Сказать, что этим признанием он поверг меня в шок, – это не сказать и половины. Единственное, что я сподобился вякнуть в ответ, – это неопределенное: «Ясно». И застыл, безуспешно пытаясь переварить услышанное.
– Ни хрена тебе не ясно, Забродин, – уверенно заявил «церковный бас» и попрощался: – До встречи.
И в трубке тут же раздались короткие гудки.
А я так и остался торчать истуканом посреди японского садика, тупо уставившись на некую абстрактную композицию из обломков гранита, прозрачной лужи и карликовых деревьев.
Он был прав, этот парень. Мне, действительно, ни хрена не было ясно.
Откуда эти гранатометчики знали, что обстреливают пустую квартиру, что меня нет дома? Тем более что я у соседки, – если бы «церковный бас» не сделал этого уточнения, я со спокойной душой сейчас принял бы версию: да ничего известно им не было; придумали это только затем, чтобы красиво оправдать то, что облажались, что отправить меня на тот свет не удалось.
Но им было известно про Василису!
И никакому разумному объяснению это не поддавалось. Даже просто узнать, что я поддерживаю теплые отношения со своей соседкой, у Наркевича и Афанасова было слишком мало времени. Что уж тут говорить о том, чтобы их людям удалось засечь, как я за несколько часов до покушения аккуратно переместился из своей квартиры в соседнюю. Да ни одна живая душа, помимо Васюты, котенка и меня самого, об этом не знала!
– Дерьмо! – процедил я сквозь зубы, вернулся в летнюю гостиную и затворил за собой створки французского окна, продолжая безрезультатно ломать голову над загадкой, которую загадал мне «церковный бас»:
«Предположим, они без проблем нашли по базе данных мой адрес. Установили наблюдение за подъездом и видели, как я вернулся домой. Наблюдение после этого не снимали и точно знали, что на улицу я больше не выходил. Конечно, видели, как я распахнул окно, как отсвечивал возле него, когда занимался уборкой. Потом – приблизительно в полночь – я его закрыл. Любой нормальный бандит сделал бы вывод, что клиент лег спать. Дождался бы, когда по двору прекратят шастать нежеланные свидетели – собачники и подростки, и разрядил в окно своей жертвы гранатомет.
Самое удобное для этого время – где-то между четырьмя и пятью часами утра. Именно в половине пятого и взорвалась у меня в квартире граната.
Пока все вяжется; все именно так, как и должно было бы происходить.
Но вот дальнейшее – то, что никакому объяснению не поддается».
Я зашел в спальню, – еще позапрошлой ночью здесь бурно проявляла свою сексуальную фантазию Катерина. Тогда еще была цела моя квартирка, а я даже не представлял, в какой грязи уже перемазан по самую маковку. Теперь все изменилось. Даже в мелочах, – я отметил, что приходившая в мое отсутствие горничная сменила постельное белье.
– Дерьмо! – снова прошипел я и принялся снимать спортивный костюм – единственное, что помимо домашних тапочек, носков и трусов уцелело из моего гардероба. Дешевые кроссовки и смену белья вместе с запасными ключами от «Форда» сегодня днем привезла мне Марина. – Они не могли этого знать!
Даже я не знал этого еще за час до взрыва – в смысле того, что останусь у Василисы до утра. И всерьез был намерен отправиться спать к себе. Если бы не настойчивость девочки с едко-лиловыми волосами, жаркое из меня сейчас хранилось бы в холодильнике морга.
Я забрался в постель и с грустью подумал, что быстро уснуть навряд ли удастся. Даже несмотря на то, что не спал уже более суток.
«Или „церковный бас“ все же блефует? – подоткнув поудобнее подушку, продолжал я ломать голову над загадкой. – Когда стало известно, что покушение не увенчалось успехом, бандиты провели оперативное расследование: а почему не увенчалось, почему я остался жив? Единственное объяснение этому – то, что меня не было в момент взрыва в квартире. Но если не было в квартире, тогда где? Выяснили и это. Уж не знаю, каким образом мерзавцам удалось пронюхать про Василису, но это не из разряда неразрешимых задач. Им хватило и одного дня, чтобы узнать, что иногда я отправляюсь спать к соседке. И сделать вывод, что именно так и поступил в ту злополучную ночь. Тоже единственное объяснение – только уже не того, каким образом я остался жив, а того, почему я в тот момент, когда должен был сдохнуть, находился не дома.