– Да.
– Конечно-конечно. А как же иначе? В Пушкине есть Баболовский парк. На границе парка цветочный питомник. Вот за питомником в лесочке она вас и ждет. Красивая девочка. Мы с ней так мило беседовали! Она так удивилась, когда я сказал, что я Нумератор! И подумала, что я шучу. Но я ее убедил. И тогда она заплакала, она очень просила ее не убивать. Она даже обещала, что никому не расскажет про наше знакомство. Но кто ж такому поверит?
– Ты ее изнасиловал?
– Обижаете! Я же не педофил. Этой девочке исполнилось шестнадцать позавчера. Она сама рассказала об этом, когда просила ее не убивать. Но я ей объяснил, что иначе никак не могу.
«Этот подонок копирует клонируемых из одного дешевого триллера в другой дешевый триллер маньяков, – пришел к выводу я. – Во всяком случае, что касается манеры речи, все один к одному. Содержание то же. И интонации те же – голливудские».
– А потом?
– А потом я дал ей немного поплакать. И свернул ее цыплячью шейку. Она хрустнула! – Ублюдок наслаждался, смакуя в памяти подробности своего нового зверства. И наслаждался вдвойне, делясь ими со мной.
«Пожалуй, я первый, кому он об этом рассказывает, – решил я. – Раньше у этой скотины благодарных слушателей не было».
– И как давно это произошло? – Я откопал в бардаке, царящем у меня на рабочем столе, визитку, которую сегодня оставил Гордеев, снял с базы трубку городского телефона и принялся набирать номер.
– Всего какие-то пятнадцать минут назад. Она совсем свеженькая, Денис. Ничего, что я буду обращаться к вам по-простецки: Денис? А то по имени-отчеству как-то слишком уж длинно.
– Ничего не имею против. А как к тебе обращаться?
– Алло, – раздался в трубке городского телефона голос Гордеева.
– Нумератор. Как же еще?
Я прижал сотовый микрофоном к бедру и затараторил по городскому:
– Это Забродин. Нумератор, возможно, сейчас в Пушкине. Четверть часа назад он убил еще одну. В Ба-боловском парке. За цветочным питомником. Я сейчас разговариваю с ним по мобильнику. Затягиваю разговор, как могу. Пока все. Остаюсь на связи. – Я поднес к уху сотовый.
– …все пропадаешь куда-то, Денис.
– Я ж на работе. Меня отвлекают.
– Конечно-конечно. Приношу извинения, я не учел, что ты работаешь допоздна. Ну что же, не буду тебе мешать. Приезжайте за девочкой… Номер седьмой!
Тянуть разговор!
– Погоди. Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос.
– Конечно, Денис. Только кратко.
– Я знаю всех твоих девочек, начиная с номера два. А кто была первой?
– О! – Он усмехнулся. Как же он, негодяй, усмехнулся! Пожалуй, воспоминания о номере первом доставляли ему особенное удовольствие. – Это долгая история, Денис, а у меня мало денег на счете. Поэтому как-нибудь в другой раз. А сейчас, извини, я с тобой попрощаюсь. Только скажу напоследок, что жду, не дождусь, когда познакомлюсь с вашим «объектом насилия». Ведь я даже не знаю, как ее звать, эту красавицу. Но ничего, скоро узнаю. Я уже близко. Очень близко! До свидания, Денис.
– Погоди! Тянуть разговор!!!
– Что еще?
– Тот лесок за цветочным питомником, он, наверное, большой. А если мы не найдем номер семь? Опиши поподробнее место.
– Захотите, найдете. Не так уж это и сложно. До встречи, Денис. Я уже бли-и-изко!
И он прервал соединение.
– Вот дерьмо! – Рукавом я провел по влажному от пота лбу. – Павел, ты на связи?
Какие сейчас могут быть, к черту, условности?!! На «ты» с «важняком» из прокуратуры? Почему бы и нет!
– Да, Денис. Я слушаю.
– Он отсоединился. Я старался, как мог, но заболтать его не удалось. Записать хотя бы часть разговора, думаю, тоже. Хотя я сразу отдал распоряжение, но у нас не было времени. Да и не знаем мы, как это делается.
– У тебя в сотовом разве нет диктофона? – Гордеев тоже перешел на «ты».
Оно и к лучшему. Так легче общаться.
– У меня телефон древний, как мамонт. В нем нет ничего. – Трясущейся рукой я наконец сумел извлечь из внутреннего кармана платок, принялся вытирать лицо. Рубашка на спине намокла, хоть выжимай. Ощущение не из приятных. – Как думаешь, удастся блокировать его в Пушкине?
– Сомневаюсь, Денис. Прошло двадцать минут. Он уже уехал.
– Проклятье!
– Согласен. Ты можешь сейчас по свежей памяти передать в деталях весь ваш разговор? Я запишу.
– Конечно… – излишне самоуверенно заявил я. Но тут же поспешил смягчить формулировку своего обещания. – Я постараюсь.
– Прямо в лицах, Денис. Что говорит он, что отвечаешь ты.
– Я понял.
– Тогда поехали.
Я посмотрел на часы (без пятнадцати восемь). Подумал, что надо бы сказать «новостникам», чтобы высылали в Пушкин дежурную группу, но решил, что десять минут роли не играют. Сосредоточился. И…
Это был театр одного актера. Плохого актера, надо признать. Но уж тут Гордееву выбирать не приходилось.
– Короче, зазвонил телефон. Я такой: «Алло». Нумератор: «Денис Забродин. Здравствуйте. Вы даже не представляете, какая это для меня честь с вами разговаривать. Скажите, а Оля Латынина, случайно не рядом»?..
* * *
На часах было без двадцати пяти девять.
Дежурная группа редакции новостей умчалась в Пушкин полчаса назад, но до места пока не добралась. Мне только что отзвонился Жорж Таваури, сообщил, что дороги им еще минут на пятнадцать. И это при условии, что повезет сразу найти в незнакомом Баболовском парке место преступления.
С выездным корреспондентом мы договорились, что он постоянно будет держать меня в курсе событий, выходить на связь каждые тридцать минут. Сначала у меня было серьезное намерение отправиться с группой, но я решил, что гораздо важнее мое присутствие в десять часов на предстартовом инструктаже «Объекта насилия». Кроме того, сегодняшнюю ночь я собирался провести в монтажке на своем «электрическом стуле». Так же как и все последующие ночи – по крайней мере, до тех пор, пока не изловят маньяка. Я очень надеялся, что это произойдет очень скоро. Больно уж он нахален; слишком уж лезет на рожон.
Но пока этот монстр разгуливает по городу, нельзя расслабляться ни на секунду!
Я был уверен, что его угрозы познакомиться с «объектом насилия» не голословны. И не сомневался, что гадина найдет способ претворить свои намерения в жизнь, причем ударит с самой неожиданной стороны.
Так что, покой нам теперь может только сниться!
В кабинет проскользнула Латынина, подошла ко мне, обняла, ткнулась губами в макушку.