Кассирша нырнула под прилавок и пронзительно завизжала.
Оглушенный Роман осторожно выглянул из-под локтя, которым инстинктивно прикрыл лицо, и увидел, что там, где только что стояла его любимая машина, полыхает жаркий костер. Тут же раздался громкий хлопок, от костра отделилось грибовидное облако из огня и смолянисто-черного дыма и плавно поплыло по ярко-синему летнему небу.
А еще Роман увидел, как из-под поваленной взрывной волной яично-желтой колонки растекается по асфальту лужа бензина. От края этой лужи до костра остается всего лишь каких-нибудь сантиметров тридцать-сорок.
Сообразив, что сейчас произойдет, Роман опрометью выскочил из павильона прямо через разбитое окно и бросился в сторону от огня, не разбирая дороги. В два прыжка он пересек Кронверкскую набережную, последним отчаянным усилием послал тело вперед, через гранитный парапет, и рухнул в прохладную маслянистую воду Кронверкского протока.
Еще до того, как он успел вынырнуть, ударил второй взрыв.
И ударил так, что Роман чуть не всплыл животом кверху, словно дохлая рыба после браконьерской толовой шашки.
Роман чуть не захлебнулся. Судорожно загребая руками и ногами, он оставался под водой до тех пор, пока легкие не всосали последнюю молекулу кислорода, и только потом позволил непреодолимой тяге к жизни выбросить себя на поверхность. Перед глазами закачались кирпично-красные стены Петропавловский крепости, и Роман, резко поведя руками в воде, обернулся.
На только что покинутом им берегу Кронверкского протока яростно гудела дымная огненная стена высотой с пятиэтажный дом. По небу проплывали какие-то тлеющие ошметки, некоторые из них с коротким шипением шлепались на воду вокруг Романа. Низкий, ревущий гул пламени покрывал все вокруг, из-за него казались еле слышными завывание сирен потревоженных автомобильных сигнализаций и испуганные крики туристов со стороны Петропавловки.
«Хорошо, что будний день, народу немного», — машинально подумал Роман и вздрогнул.
А ведь его только что пытались убить!
Роман тряхнул головой, подплыл к низкому парапету, со второй попытки вскарабкался на него и быстро зашагал вдоль кромки воды в сторону Артиллерийского музея. Потом он поднялся по береговому откосу, перебежал дорогу и скрылся между деревьями примыкающего к музею Александровского парка, так и не повстречав никого на своем пути. Благо место запущенное, хоть и в центре города. К тому же еще и будний день.
Выбравшись на заросшую осокой поляну, Роман с размаху бросился на землю и обхватил голову руками.
Надо было что-то делать. Мысли путались.
Насквозь промокший и полуоглушенный популярный певец слоняется в центре города с безумным видом… Хорошее начало для статьи в какой-нибудь поганой бульварной газетенке!
Роман с силой провел ладонью по лицу.
Перво-наперво срочно позвонить Арбузу, ведь он ждет!
Машинально схватившись за мобильник, Роман выругался. Мобильник был мокрее мокрого и не подавал признаков жизни. Естественно — чего еще можно было от него ожидать после блиц-заплыва по невским волнам?
Роман затравленно огляделся и увидел идиллическую картину, которая вполне могла бы послужить сюжетом для какого-нибудь мастера жанровой живописи из разряда художников-передвижников.
В полусотне шагов к северу среди буйно разросшихся кустов персидской сирени угадывалась неказистая скамейка, покрытая темно-зеленой краской. На скамейке спиной к Роману восседал в одиночестве юноша в белой рубашке с короткими рукавами и черных узеньких джинсах. Юноша вяло жестикулировал, периодически роняя при этом голову на грудь. Причину такого поведения понять было нетрудно — рядом с юношей на скамейке стояла темная пузатая бутылка, еще одна такая же валялась на проходящей мимо асфальтовой дорожке.
А в правой руке у юноши был мобильный телефон. Есть контакт!
Щелкнув пальцами, Роман быстро поднялся, подошел к скамейке и осторожно заглянул юноше в лицо.
Лицо, как и следовало ожидать, оказалось абсолютно бессмысленным. В уголках пухлых розовых губ пузырилась слюна, глаза закатились под веки, белобрысые брови были высоко вздернуты, как будто их обладатель чему-то очень сильно и надолго удивился. На легкий тычок в грудь парень никак не отреагировал, даже не замычал, только бессмысленно мотнул головой, как будто отгоняя назойливого комара.
Все понятно. Как начал, бедолага, отмечать выпускной вечер в школе — так до сих пор и не может остановиться.
— Извини, друг, — сказал Роман и вынул мобильник из вялых пальцев юноши.
Сопротивления, как и следовало ожидать, не последовало.
Роман облегченно вздохнул и набрал номер.
— Миша, у меня проблемы.
— Что такое?
— Блин, американский боевик, да и только!
Роман в двух словах рассказал о том, что произошло.
— Да, дела… — протянул Арбуз и замолчал.
— Ну? — нетерпеливо спросил Роман.
— Баранки гну! Значица, так. Ни в коем случае, слышишь, ни в коем случае не ходи домой. Стой, где стоишь, точнее, там, откуда видна Кронверкская набережная и не высовывайся. Через двадцать минут за тобой подъедет Тюря на черном «Лексусе», будь наготове. Трубу свою выкинь немедленно!
— Да она и так не работает, промокла насквозь…
— Тем более. Сейчас же выкинь, я сказал!
Роман достал из кармана джинсов мобильник с цветным дисплеем и цифровой фотокамерой, с сожалением посмотрел на него и решительно зашвырнул в кусты.
— Все, выкинул.
— Молодец, возьми с полки пирожок! — откликнулся Арбуз. — Теперь жди Тюрю. До скорого!
— Погоди, Миша, мне бы переодеться…
— Не волнуйся, Тюря привезет все что надо. Думаю, что мой размерчик будет тебе впору. Все, пока.
— Пока!
Приободрившийся Роман дал отбой, засунул мобильник подгулявшего выпускника в нагрудный карман его белой рубашки и неторопливо направился в сторону набережной, поглядывая на часы.
Хорошо, что они, в отличие от телефона, были водонепроницаемые…
Через полчаса переодетый во все сухое Роман уже сидел в кабинете Арбуза за знаменитым стеклянным столом и с удовольствием потягивал кофе с коньяком из маленькой фарфоровой чашечки. Арбуз куда-то вышел, попросил его подождать и никуда не отлучаться.
Наконец, минут через пятнадцать, он вернулся, прошел к своему креслу, уселся, откинувшись на спинку, и перебросил Роману через стол тоненькую книжицу в черной пластиковой обложке.
— Что это? — удивился Роман.
— Ваш новый паспорт, гражданин Кодряну… Петр Георгиевич, если не ошибаюсь, — подмигнул Арбуз, — глянь-ка на фотку, сейчас будем твой светлый лик под нее корректировать.
Роман открыл паспорт и нашел страницу с фоткой. С фотографии на него глядел какой-то угрюмый чернявый тип — если и похожий на него, Романа, то только разве что формой лица. В довершение всего у типа имелись мерзкие усы подковой, из тех, что были в моде в начале семидесятых годов и до сих пор считаются очень красивыми в Румынии, Молдавии и Турции.