— И что теперь? — осторожно осведомился Сергей Иванович.
— А теперь вот что. Чернов на свободе, жив-здоров. Между тем он определенно знает если не всю, то по крайней мере большую часть цепочки по продаже его разработок. Он для нас и для нашего дела хуже гремучей змеи. Начнет свистеть по диссидентской привычке, дойдет до Кремля — и всем нам каюк. Там не прощают тех, кто не делится. Организуют слив в газеты, тыр-пыр, восемь дыр, распродажа военных тайн, натравят вояк — да нас тут же порвут, как Тузик грелку! Завистников хоть жопой ешь. А вроде все было предусмотрено…
Самоедов посмотрел на Безродного.
— Тут Василий Кимович поскромничал, не поделился сокровенным. Давай-давай, господин-товарищ генерал-майор, не тушуйся!
— Был приказ, — нехотя процедил Безродный, — упаковать Чернова по правдоподобному обвинению и уничтожить его в «Крестах» руками заключенных.
— Ну и что, Василий Кимович? — зловеще осведомился Самоедов.
— Первая часть приказа выполнена, — буркнул Безродный, — вторая — нет.
— Вот такой расклад, други милые, — Самоедов снова закурил. — Если «Воля народа» будет засвечена, нас с вами зачистят в первую очередь.
Самоедов плеснул себе коньяку и молча выпил.
— Я сейчас не буду разбор полетов устраивать, еще не время, — он снова покосился на Безродного, — лучше давайте вместе думать, как из этого говна выбираться будем. Мы теперь накрепко одной веревочкой связаны.
Еще помолчали.
Наконец Безродный встал и снял темные очки. У него были маленькие невыразительные глазки и, как показалось Сергею Ивановичу, один из них был стеклянным.
— Понимаю, что основная нагрузка по исправлению ошибки должна лечь на меня, — медленно начал Безродный. — Думаю, что еще не все потеряно.
— Начало хорошее, — ядовито заметил Самоедов, — возрождает оптимизм в приунывших массах.
— Считаю необходимым следующее, — Безродный повертел в руках очки и бросил их на стол, — во-первых, дожать Валуева. Он вполне способен разговорить свой контингент. Уверен, что таким образом мы сможем вычислить организаторов побега.
Самоедов кивнул, Сергей Иванович машинально повторил его движение.
— Во-вторых, используя полученную информацию, активизировать поиск Чернова по линии МВД. Причем поручить это дело конкретному ответственному специалисту из органов. Мотивированному на выполнение служебного долга, с установкой на уничтожение опасного преступника, враждебного для государства.
— Кандидатура? — коротко спросил Самоедов.
— Имеется, и довольно известная. Майор Боровик. Хороший специалист, помешан на борьбе за справедливость. Эдакий Клинт Иствуд, — Безродный позволил себе улыбнуться. — Считает, что у него связаны руки, что ему не дают эффективно бороться с преступностью. Думаю, его легко можно будет мотивировать в духе неофициального ответственного задания на благо Родины.
— Да, не перевелись еще на Руси юродивые, — задумчиво протянул Самоедов. — А вообще — неплохо! Ну, тебе и карты в руки, Василий Кимович. Действуй.
* * *
Подумав, Безродный решил вызвать Боровика прямо к себе в служебный кабинет. Договориться с приятелями из числа гувэдэшных начальников не составило труда — все знали о дерзком побеге из «Крестов» и ничуть не удивлялись повышенной активности смежников.
Вызвал на шесть вечера — самое время, конец рабочего дня. Лишний народ уже разойдется по домам. По пути заехал домой, переоделся в форму. Добравшись до кабинета, занялся текущими делами. Периодически долбил вконец издерганного Валуева требовательными звонками.
Ага, ну вот и шесть.
Встал, поправил портрет президента, переставил с подоконника на стол бюст Дзержинского. Вот так, строго и патриотично.
Хороший антураж.
Ровно в шесть дежурный доложил о приезде Боровика.
Безродный встретил его у дверей, тепло пожал руку, усадил за стол для совещаний, сам демократично сел рядом. Он умел быть обаятельным.
— Ну что, майор, наслышан о наших бедах?
— Вы о побеге? — сдержанно спросил Боровик. — Товарищ генерал…
— Василий Кимович, просто Василий Кимович, — прервал его Безродный. — Не люблю я этих чинов, особенно в разговоре с соратниками по общему делу.
Безродный устало потер лоб ладонью.
— Наглеют преступники, майор. Пользуются беззубостью власти, которая нас, старых служак, ни в грош не ставит. Веришь — иной раз выть хочется от бессилия! Вот он, гад, руки по локоть в крови, насильник, загубивший не одну невинную душу, — и уходит от суда под треск адвокатской болтовни, опять убивает, грабит, уверенный в своей безнаказанности. А если и попадет в тюрьму — то живет там, как в санатории, окруженный холуями. И в любом случае смеется над нами — над теми немногими, кто еще верит в необходимость торжества справедливости. За державу обидно!
Безродный тяжело вздохнул.
— Ладно, это все лирика. Ты, майор, меня понимаешь — наслышан о тебе как о честном, болеющем за дело человеке. Поэтому и хочу обратиться с просьбой.
Рука Безродного легла на плечо Боровика.
— Эту гниду надо поймать, майор. Чернов мало что преступник, он хуже того — предатель. Настоящий, закоренелый враг нашей Родины! Всегда издевался над тем, что для нас свято, и кончил продажей за границу государственных секретов. Народное достояние, за которое десятки честных патриотов жизни не жалели, променял на иудины сребреники. Продал террористам, которые взрывают и травят наших жен и детей. Дал им в руки смертельное оружие.
Безродный встал и зашагал по кабинету — якобы не смог сдержать волнения.
— И ведь до чего дошло — еле посадили иуду! Пришлось даже факты подтасовывать, скажу честно. Что делать, если нынешний бардак просто заставляет переступать через неправедный закон ради торжества высшей справедливости! Знаешь, как говорят: если не мы, то кто? Кури!
Достав из кармана кителя пачку «Парламента», Безродный бросил ее на стол.
— Кури, майор! Ты парень правильный, поэтому и обращаюсь к тебе. Нас таких немного осталось в этом бардаке. Поймай мне Чернова, помощь любую обеспечу. Возьми это на себя — ты сможешь. Больше тебе скажу — если пристрелишь гада, никто не заплачет, а мы тебя прикроем. Ведь он же вывернется, паскуда, через пару лет уже на свободе будет — примеров сколько хочешь! Да на тебя жертвы террора молиться будут! Ну что, поймаешь?
— Я готов, — медленно ответил Боровик.
— Ну вот и ладушки. С начальством твоим я договорюсь, приказ будет. Приступай, ни пуха ни пера.
Боровик вышел.
Безродный с улыбкой посмотрел ему вслед.
Как там сказал Самоедов — не перевелись юродивые на Руси?
И впрямь не перевелись. И это правильно, как говаривал пятнистый генсек.