- Ты мне свои подколки брось. Раньше у тебя рот правильно открывался. Для того дела, для которого и предназначен. Он поправил рукой член, который уже оттопыривал брюки. А теперь не по рангу хайло разеваешь. Смотри, уволю! Напугал ежа голой жопой! - вскипела Элла. - Нравится, когда в рот беру? А когда правду-матку тебе в глаза режу - не нравится, значит? Уволь, касатик, рискни здоровьем* Да на первой же сделке запалишься. Раньше хоть братец уголовный прикрывал. А теперь? Где он, где?…, - Уйди лучше, - сощурил глаза Вертяков, - с глаз моих. От греха подальше. Он обиженно засопел, потому что секретарша посмела затронуть святое брата. И хотя Элла Арнольдовна склонила свою подмалеванную физиономию почти к животу начальника - у того желание резко пропало. Иди в жопу! Кому говорю? Секретарша отпрянула. - Так, значит. Угу. Я тебе припомню это, Борюня. И вышла, виляя задницей еще более демонстративно. Дверь за собой захлопнула так, что подпрыгнул от неожиданности даже президент на портрете, висящем над обширным рабочим столом Вертякова. - Ага. Припомни, сука! - запоздало крикнул ей вослед Борис Тимофеевич. И снова на него навалились печальные мысли о пропавшем брате. Не бывает так, чтобы человек пропал бесследно. Бывает, конечно, что кто-то и пропадает. Но то - разве люди? А областной смотрящий - не та фигура, кому исчезать положено. А вот, поди ж ты, исчез. Исчез в тот момент, когда должен был прогреметь на весь преступный мир - провести совместную операцию воров с ОМОНом никому пока не удавалось. Не удалось и ему. Но Вертяков никак не мог понять, что могло случиться. Брат вечером перед мероприятием рассказывал, что все идет как по маслу. Что с омоновским комбатом он закорешился - и тот сам поведет роту на штурм логова наркоторговцев. Что даже вертолеты поддержки будут обеспечены… Так куда все это делось? Катера, люди, братва и менты, вертолеты? Как корова языком слизала. Заблудились в тайге? Невозможно. Перебили друг друга, как две рати в сказке о золотом петушке? Такое только в сказках - чтобы все до единого погибли, а в тайге - никаких следов побоища, И уж самое невероятное - что американец ухитрился всех перебить, У него должна была дивизия быть в наличии, чтобы роте ОМОНа противостоять и взводу братков, И тем не менее все пропали бесследно. Хорошо, что предусмотрительный Борис Тимофеевич не отдал ОМОНу никакого письменного распоряжения. Все на устных договоренностях с подполковником Сидорчуком - комбатом. Поэтому и разговоры эти сгинули вместе с пропавшим ментом. Хоть это немного успокаивает. Не то давно бы полетела в кусты буйная головушка хозяина района…, Пока все вроде бы обошлось. Но надолго ли успокоились? Где гарантии, что комбат не успел комулибо обмолвиться или, что еще хуже, доложить по команде?… Вот и сиди теперь, жди. Упадет ли небо на башку - или пронесет? Эх.,. Борис Тимофеевич снова потянулся за коньяком. //-***-// К нашей томской штаб-квартире мы с Тимуром пробирались закоулками. И вошли не сразу. Сначала минут тридцать из кафе напротив нашего дома на Карла Маркса понаблюдали за главным входом. За это время почтенная соседка с пятого этажа, старушка с венчиком седых волос, спокойно вышла из подъезда в ближайшую булочную и вернулась без всякого опасения, что было недурным знаком. Выбегали детишки-школьники - брат и сестра - из квартиры над нашей. Ненадолго наведывался работник жэка в оранжевой фуфайке, В общем, никаких признаков засады в «засвеченном-подъезде не обнаруживалось. Конечно, после -Чулымского побоища» вряд ли можно было ожидать, что у местной братвы есть силы следить за нами денно и нощно. Но береженого, как известно, и судьба бережет. Тем более что кто-то ведь спалил мой дом, мой родной, собственноручно выстроенный дом. Сука] Найду - изуродую, как Бог черепаху… Допив вполне приличный «эспрессо» и убедившись, что засады не видно, мы прогулялись по противоположной стороне улицы до перекрестка и свернули на проспект Ленина. А уже оттуда скользнули в проулок имени знаменитой монголки Батчимэг Энхжаргал. Которую ни я, ни Тимур так и не научились выговаривать и именовали по-простому: «Бэтмен Заржал». Чередой типично петербургских двориков, приведенных к 400-летию Томска в весьма презентабельный вид, мы просочились к нашему второму входу и, соблюдая все возможные меры предосторожности, открыли дверь. Неожиданных гостей в резервной хазе не наблюдалось, но следовало проверить и основную. Первым делом я бросился к Серверу Нашей ЛОКаЛЬНОЙ СеТИ, который молотил круглосуточно и через многочисленные датчики, установленные по всем углам Штаб-хаЗЫ, СЛеДИЛ За безопасностью жилища. Электронный сторож подморгнул мне ЗелеНЫМ ЭКраНОМ: расслабься, мол. Все чисто. ТИМУР уЛЫбнуЛСЯ: Сюда ПОКа не ДОбраЛИСЬ, МСТИТеЛИ. Поживем - увидим, - мудрость из меня просто перла. Я толкнул вдоль стены небольшую этажерку на колесиках, заставленную шедеврами изящной словесности от Гомера до Марин и ной с Лукьяненко, и пристально вгляделся в освободившийся участок поверхности, Приложив указательный палец к едва заметному, будто выгоревшему на СОЛНЦе, ПЯТНЫШКу, привел В Движение ЭЛеКТрОДВИГатеЛИ, С еле слышным жужжанием сдвинувшие стальную дюймовую плиту, открывавшую проход в главную хазу. Внимательно оглядев нишу, выдолбленную в капитальной метровой стене, я убедился, что наш домашний арсенал, разложенный на специально обустроенных полках, в целости и сохранности. Взял в левую руку надежный «Глок», задвинул металлическую дверь в резервную квартиру и уже с большей уверенностью ткнул пальцем в дактилоскопический датчик, открывая проход в основное помещение, выходящее окнами на улицу Карла Маркса. В дверце шкафа, внутри которого я оказался, был вставлен специальный замаскированный глазок, через который я видел, что внутри помещения посторонних нет. Только теперь я слегка расслабился и вышел в наш городской «бункер», обошел остальные комнаты явочной квартиры и сказал в микрофон на компьютерном столе:
- Действительно чисто, Тимур. Вваливайся. Гостем будешь… Заварив чайку, который хоть и был фирменным, не шел ни в какое сравнение с приготовленным в пропавшем самоваре, мы сели с Тимуром на просторной кухне обсуждать наши горестные дела. Без косячка тут и не сообразить, - задумчиво изрек Тимур. Ага, скажи еще «без пол-литры». Навоняешь тут планом - вовек не выветрится. Да ведь ты в последнее время и не баловался вроде бы, а?… Да шучу я, адмирал, - Тимур, естественно, намекал на одноглазого, как и я, Нельсона, - хотя сейчас в самую пору бы. Настроение поднять. - А что это ты распереживался? Жив-здоров. Тепло, светло и мухи не кусают. Я его провоцировал нарочито прямолинейно, надеясь, что такой разговор выведет нас из мрачного состояния, в котором мы пребывали после визита на Чулым. Да? А дом? А Афанасий? - вскинулся мой верный помощник, восприняв все подчеркнуто серьезно. А что дом? Дом мы новый отстроим. В бункер они ведь так и не проникли -имущество сюда вывезем, что уцелело. С Афанасием хуже. Если его убили - то уж не воскресить… А если жив - мы о нем скоро услышим, полагаю. Я еще не знал, что услышим мы о нем скорее, чем я мог предположить. Пожалуй, - кивнул Тимур, - но какая же падла все это устроила? Ага. Вот это - самый интересный вопрос. И если мы хотим на него ответить, надо выяснить, во-первых, кому это было нужно, и во-вторых, кто это в принципе мог организовать… А что тут выяснять? Братва, естественно, - и к гадалке ходить не надо. - Этот вариант самый очевидный, конечно. Но не обязательно верный - вот в чем закавыка. - Я замолчал, задумавшись на минуту. Паузой воспользовался Тимур, организовав к чаю приличный завтрак из запасов, которыми был набит наш холодильник. В него, не нагибаясь, вполне мог зайти баскетболист. Тимур настрогал копченой колбаски питерского завода "Парнас», которую мне доставляли в центральный универсам Томска по спецзаказу. Достал красной рыбки, масла и сварганил два типа бутербродов. Зная, что на меня иногда, хоть и не часто, находит желание слопать что-нибудь стандартное для европейских отелей, залил йогуртом набольшую мисочку мюслей с лесными ягодами. Хотя сам косился на это питание, словно вождь мирового пролетариата на кулаков-мироедов, и за обе щеки уплетал бутерброды, запивал чаем. Я поковырялся ложкой в мюслях. Краем глаза заметил собственную физиономию в зеркале, что виднелось в прихожей; на улице встретил бы такого - испугался. Мрачная и злая рожа. Готов убить первого встречного-поперечного. М-да. Так жить нельзя. Невозможно. Надо что-то предпринимать. - Так вот, - продолжил я, пропихивая в себя мюсли бутербродом с форелью. - Не верится мне, что братки нам за пахана мстят. Чай все-таки был неплох. Я с наслаждением запил бутерброд и почувствовал себя несколько миролюбивее. Почему это? - не понял оруженосец. Потому что они сейчас больше о собственной шкуре заботятся. Кислого мы ухайдакали? Значит, нужен новый пастух. Они сейчас за власть грызутся - одни одеяло на себя тянут, другие от ответственности отпихиваются. Ну и постреляют чуток друг в друга, наверное. А вот за пропавшего пахана мстить… не думаю. Времени у них для этого попросту нет. А кто же? - Вот это-то меня и беспокоит больше всего. Кому-то мы еще дорожку тут перебежали. И этот кто-то шишка тоже ничего себе - ведь не зря сумел нас в аэропорту задержать. За здорово живешь не станут аэрофлотчики граждан мурыжить. Либо денег дал, либо влияние имеет. Не факт. Просто позвонить и сказать, что вон тот тип с оборванными ушами - потомственный террорист. Потомственный? - усомнился я. А то? - гордо ответил Тимур. - У каждого в предках хоть один террорист да затесался. Я молча поднял брови, радуясь тому, что Тимур немного отошел от тяжких раздумий. Нет, ты представь, бывший историк Тимур не на шутку завелся, осе эти генеалогические древа… Они ведь избирательны. Род ведется по мужской линии и по самому родовитому представителю. Но ведь у каждого поколения -по два родителя, по четыре бабушки и дедушки… По шестнадцать прабабок, - продолжил я, - я умею считать, представь себе. Ну вот, - обрадовался Тимур. - Считается, что за век сменяется три-четыре поколения людей. Пусть даже железно четыре. У нас большинство дворян ведут родословную с петровских времен, ну пусть с начала восемнадцатого века. То бишь три века минуло. Двенадцать поколений. Два в двенадцатой -четыре с лишним тысячи предков у каждого сегодняшнего живущего. Ну и как? Тот, кто считает себя дворянином, - откуда наберет в те годы четыре тысячи дворянских предков?… А если от Рюрика посчитать? Несколько миллионов! Среди них и смерды, и беглые каторжане, и государевы слуги, и революционеры. В общем, где-нибудь обязательно затесался тать, народоволец или террорист. Поэтому - да, потомственный… Я слушал не перебивая, хотя, по моему убеждению, пирамида, описываемая Тимуром, была неправильно повернута. Все-таки считают от основателя -одного человека - каторжанин ли он или принц. А уж потом от вершины - с поколениями - расширяясь. Но я был рад, что голова Тимура стала функционировать в нормальном режиме. И поэтому счел возможным вернуться к первоначальной теме беседы. Наверное, можно было и позвонить. Но, убедившись, что мы -законопослушные граждане, нас бы вскоре отпустили. Но нас ведь специально задерживали, понимаешь? Угу. - Тимур задумался. Его раздумья прервала мелодия песни "Город над вольной Невой…», раздавшаяся из моего мобильника. Номер абонента не высветился. Звонивший был краток: