- А знать мне нужно все, что ты можешь рассказать мне про Студня, который тут после меня чалился, а потом ноги сделал. Все, что знаешь, и даже больше.
- Ну, насчет "даже больше" не обещаю, а что знаем - услышишь.
И рассказал он мне про то, как прибыл на зону беспредельщик молодой, севший по второму разу за кровавые дела. Его не трогали, давали жить, понятий он не нарушал, так что все было вроде нормально.
Было у него при себе кольцо особое, вроде талисмана или памяти о ком-то, в общем, для него - очень важное. И ухитрился он колечко это сквозь все шмоны протащить. То в очко себе засунет, то проглотит, короче, колечко всегда при нем было.
По ходу дела братва просекла, что у него были интересные разговоры с одним таджиком по кликухе Урюк, который сидел за контрабанду наркотиков. А разговоры эти были о том, что когда Урюк был членом банды басмачей, то видел такое же кольцо на руке своего бая, который раньше был майором Советской армии. Фамилия его - Тохтамбашев. И, стало быть, оба этих колечка, одно - у Студня, другое - у Тохтамбашева, из одного гнезда.
И вот однажды почикал он Урюка ножичком до смерти и сдернул с зоны. Только его и видели.
Вот и вся история.
Выслушав ее, я понял, что большего и ждать нечего.
Все сказано и понято.
И означать все это может только одно.
Не Студень Арцыбашеву нужен, а кольца эти непонятные, а за кольцами этими - все. И деньги немалые, и власть, и слава, и силы темные, и смерть жестокая. В общем - то еще колечко. Прямо как у Толкиена, едрить твою!
А то, что деньги эти действительно немалые, - это точно.
И, пожалуй, там не какой-нибудь сраный миллион зеленых в дипломате. Не-ет, Знахарь. Так что иди давай, ищи Студня этого, да колечко это волшебное у него и забери. А его самого - по обстоятельствам. Но лучше всего - на небеса. Чтобы геморроев не было.
Сказал я сам себе в голове эту речь краткую и говорю пахану:
- Ну что ж, спасибо тебе, Железный, за то, что не порешил тут меня, не подумав крепко, за то, что просьбу мою исполнил по малявам, за угощение, за помывку опять же! А теперь идти мне пора.
И встаю.
И он тоже встает и говорит:
- Не за что, Знахарь. А ты на меня зла не держи за то, что подавили тебя немного. Сам понимаешь, если каждого да всякого принимать по словам его первым, добром не кончится. Ты скажи, что тебе с собой нужно, чем можем - пособим.
- Спасибо, Железный, не нужно мне ничего. У меня в лесу нычка есть, а в ней всякое-разное, что в дороге понадобится. Так что…
Ну, пожали мы друг другу руки на прощанье, обнялись крепко с ним и с братанами, и двинул я тихонечко в лес, где меня Санек ждал.
Зона осталась за спиной.
* * *
Урюка не шпынял только ленивый. Вечно грязный, туповатый, плохо говорящий по-русски и не понимающий многих элементарных понятий таджик был удобной мишенью. Студень и сам не упускал случая лишний раз унизить Урюка. Обычно он отпускал пару затрещин, приговаривая: "Падла, народ травишь?!", и давал какое-нибудь поручение, например, что-нибудь принести или кого-то найти. При этом особой злости к таджику Студень не чувствовал. Действовал, повинуясь привычке демонстрировать силу, подчеркивать свое положение.
Так продолжалось, пока Урюк не увидел кольцо. У таджика даже глаза загорелись. Он так и застыл, разглядывая украшение на пальце Володи.
- Чего зенки вылупил? - Студень двинул таджика под дых.
Тот неразборчиво извинился и поспешил отойти. А поздно вечером, после отбоя, завел разговор. Поначалу Студень не мог врубиться, о чем лопочет Урюк. Хотел дать пинка и прогнать, но что-то остановило. Прислушался, велел:
- Не тарахти, бля! Вынь х… изо рта и говори по-человечески, я ваш обезьяний язык не понимаю…
Постепенно стала проясняться картина. Такое же кольцо, только без камня, носил урюковский босс, полевой командир Тохтамбаш-баши. Носил очень давно и любил повторять, что это - память о друге, который хоть и был неверным, но здорово ему помог. Много лет назад Тохтамбаш-баши служил в Советской армии, был целым майором. Происходя из беднейшего рода, в армии он сумел накопить сказочное богатство и в родной кишлак приехал с целым чемоданом денег, на которые и организовал свой отряд, в настоящее время разросшийся до размеров целой дивизии.
Вот тут-то, когда про чемодан было сказано, Студня конкретно пробило.
- Заглохни! - велел он таджику, а сам принялся вспоминать.
Значит, все это правда?!
Это случилось лет шесть назад. С финансами тогда было тяжко, полная непруха в делах, пришлось жить у матери. Она целыми днями горбатилась в каком-то магазине, так что на жратву денег хватало, но об излишествах речи не шло. А погулять очень хотелось! И как-то раз, когда надоело, злому и трезвому, без толку шароедиться по квартире, Студень забрался в комод с ее шмотками. Решил посмотреть, не подвернется ли что-нибудь, что можно загнать перекупщикам.
Перебирал старые вещи в полной уверенности, что ничего полезного не подвернется. Все, что имело хоть какую-то цену, давно было продано. Он сам этим занимался, еще до первой посадки. А потом адвокаты, посылки, всякие кризисы и реформы. Короче, этот комод Студень открыл только потому, что надежда умирает последней. Да и скучно все-таки было, а так - какое ни есть, все занятие.
Материны тряпки пахли нафталином. Несколько раз Студень царапался об засохшие апельсиновые корки. Хотел бросить беспонтовые поиски, но вдруг хрустнула какая-то бумага. Удивленный, он потыкал пальцем: действительно, под трикотажной кофтой что-то лежало. Лаве? Он давно подозревал, что у мамашки должна быть заначка! Она ведь из того поколения, которое привыкло откладывать на черный день. Интересно, сколько там? Наверняка в баксах. Маман хоть и отстала по жизни, но определенные темы сечет. Жаль только, что все таланты израсходовала до перестройки…
Вытянув из-под кофты пожелтевший неподписанный конверт, Студень был разочарован. Чуть не порвал его на хрен. Потом увидел кольцо и узнал папин почерк. Стал читать письмо…
Отец гнал пургу. С перепоя, что ли, взялся писать? Или попонтоваться решил? Тем не менее письмо Студень убрал в свои вещи, а кольцо нацепил на палец. Подышал на него, потер рукавом. Кажется, золотое. Можно загнать знакомым барыгам, но, как-никак, память об отце.
Студень продолжил тщательный шмон, но ничего толкового не отыскалось. Раздосадованный, он стал собираться на улицу.
Где живу - не гажу. Студень всегда старался придерживаться этого принципа, однако на этот раз отступил от него. В двух кварталах от дома располагался универсам. Студень на последние деньги купил бутылку пива и стал высматривать жертву.
Карта долго не шла, ожидание затянулось. Наконец, чутье подсказало: давай! Он пристроился за хорошо одетой немолодой женщиной и, оставшись незамеченным, довел ее до самого дома. Там, в полутемном подъезде, и совершил нападение. Гоп-стопы не были специализацией Студня, но все прошло как по маслу. Женщина только вскрикнуть успела, как он успокоил ее кулаком по виску. Потом, упавшую, дважды пнул в живот. Выдернул из сумки здоровенный кошель и дал деру.