– А дальше этим пятерым идиотам показалось мало ларечников и сутенеров, которых они крышевали. Решили взять бонус, вообразили, что они супер, и замутили налет на один из крутых массажных салонов. Кто-то им, дуракам, подкинул парашу, что там можно взять хорошие фишки. И они повелись. Хоть бы поставили в известность меня, возможно, я бы их отговорила. Но они решили все сделать сами. Пошли на пробивку и, конечно, легли. Все пятеро. Их там ждали.
– Стандартная схема. – Я отсалютовал Конфетке бокалом и слегка смочил губы вином. – Чтобы хотя бы немного очистить город от отморозков, но при этом убрать их по понятиям, поступают приблизительно так, как ты рассказываешь. Засылают сявкам парашу, провоцируют на беспредел и организуют им встречу. Тебе повезло, что убереглась.
– Действительно, повезло, – заметила Света. – Тем паче, что кто-то из этих уродов прежде, чем сдохнуть, сдал бычарам меня. И еще одну бабу – мы с ней вдвоем в это время гасились на хате. Даже не подозревая о том, что к нам уже послали людей, чтобы нас замочить. На мое счастье, в той группе оказался Миха Ворсистый. Вот так я и вернулась к ворам.
– А та? Вторая? Которая была с тобой на квартире?
– На той квартире я ее тогда и видела в последний раз, – бесстрастно ответила Света. – И больше ее судьбой не интересовалась. Но, наверное, ее уже нет в живых.
– Наверное, – задумчиво пробормотал я. – Странно, что мне ничего неизвестно об этой истории.
– Я попросила, – перебила Конфетка, – чтобы тебе пока никто ничего не сообщал. За последнее время я немного сумела забыть тебя, Знахарь. Муть осела на дно, и я очень боялась вновь поднять ее на поверхность… при встрече с тобой… – Она несколько раз неуклюже щелкнула зажигалкой, чуть не уронила ее на стол, но, наконец, смогла закурить сигарету. Одним словом, я просто хотела выиграть еще чуть-чуть времени. Хотя сознавала, что бесполезно, но все равно обманывала себя, старалась оттянуть нашу встречу, насколько возможно. Но сегодня все повернулось так… Сам видишь, как, – уперлась в меня взглядом Конфетка. Помолчала, рассеянно крутя в тонких пальчиках дымящую сигарету, и негромко, но весьма выразительно отчеканила, добавив в тон и трагичности, и патетики, которые легко придают таким заявлениям необходимую яркость и правдоподобие: – Я люблю тебя, Знахарь! И теперь точно знаю, что от этого спрятаться невозможно! Пыталась, но… В подобных делах я не всесильна… А время, как оказалось, вместо того, чтобы лечить, лишь подливает масла в огонь… Сам понимаешь… – вздохнула она. – Вот такие дела, дорогой… – Для полноты антуража не хватало только блестящих слезинок, эффектно выкатывающихся из уголков глаз.
Похоже, наступила моя очередь что-то произнести. Эмоциональное. Пафосное. Возвышенное. Вот только, что?
Я не знал.
Я молчал.
Как последний тупица!
– Такие дела… – еще раз пробормотала Конфетка. Ей тоже нечего было добавить к тому, что она сейчас выложила передо мной. Иссякла, излила одним мощным выплеском до последней капельки душу и увязла, запуталась в собственных чувствах. И растерялась. Засуетилась. Сломала в пепельнице недокуренную сигарету, плеснула в бокал остатки вина, судорожным движением выдернула из портмоне несколько сторублевых бумажек и подсунула их под пустую бутылку. – Все, любимый. Выпили, закусили, поговорили. Почти объяснились. Пора и честь знать. Валить отсюда. Куда? – вопросительно уставилась она на меня.
Я молча пожал плечами.
– Ко мне. – Света одним глотком допила вино и решительно встала из-за стола. – Правда, у меня совсем небольшая квартирка, – предупредила она, не сомневаясь в том, что я, за неимением выбора, никуда от нее сегодня не денусь. Хочу не хочу, но отправлюсь к ней в гости.
Вот только выбор-то у меня как раз и был – Наташа. Мне было, где сегодня укрыться, если, действительно, дачу обложили менты, – на околице безымянной деревни в невзрачной избушке, где в красном углу выставлена напоказ электрогитара с почти родным широкой русской душе названием «Ибанез».
– Однокомнатная квартира в Ульянке, [8] – продолжала описывать мне свои жилищные условия Конфетка, дожидаясь, когда я присоединюсь к ней, и мы вместе отправимся в эту Ульянку. – Ты к таким не привык…
«Да. Я привык к гаражам и кичманам», – сразу подумал я.
– …но зато там уютно. И там буду я, – многозначительно посмотрела она на меня.
– Нет… Нет, Света, не сейчас. Сначала я съезжу на дачу, выясню обстановку, посмотрю, есть ли там мусора.
– Если на даче засада, ты все равно ее не заметишь. И тебя в результате повяжут.
– А это еще посмотрим, – хитро прищурился я. – Предупрежден – вооружен. А я теперь знаю, что в Вырице можно наткнуться на всякие сволочные сюрпризы. И готов к ним.
– Тогда я с тобой, – решила не сдаваться Конфетка.
– Ты сейчас подбросишь меня до электрички, – тоном, не допускающим никаких возражений, распорядился я. – И на этом расстанемся. Пока. – Я выделил последнее слово. – Трубку не отключай. Как только будет возможность, сразу тебе позвоню. Может быть, даже сегодня, если все, и правда, окажется настолько паршиво, что мне будет некуда притулиться.
– И все-таки…
– Давай без «все-таки», Света, – довольно жестко отрезал я. – Все решено. Ты довезешь меня до электрички, и там мы с тобой разбежимся. Еще раз повторяю: пока. До поры до времени, милая. Договорились?
Ответа я так и не получил. Но, уже направляясь к выходу из кафе, расслышал, как Светка у меня за спиной разочарованно прошипела: «Shit! [9] ». И невесело ухмыльнулся, подумав, что уж этого-то добра в моей жизни куда как предостаточно!
Расставшись с Конфеткой, я первым делом отправился в универмаг, разменял двести баксов и в отделе «Охота» приобрел сорокакратный бинокль «Призматик» с просветленными линзами. А в соседнем подвальчике «Секонд Хэнд» переоделся в зеленые слаксы, потрепанный свитер и защитного цвета ветровку. У забулдыжного вида старухи, разложившей прямо на тротуаре живописнейший хлам, я удачно купил выцветший рюкзачок, куда сложил джемпер и светлые джинсы, в которых сегодняшним утром отправился в Питер. А потом на моем пути как нельзя кстати оказалась скромная лавочка «Оптика», где симпатичная девочка-продавщица совершенно не удивилась, когда я спросил, есть ли в продаже очки без диоптрий. И выложила передо мной на прилавок несколько пар. Я остановил свой выбор на самых дешевых и самых уродливых и, когда посмотрел на себя в зеркало, покупкой остался доволен. У меня создалось впечатление, что очки заметно преобразили мою, и без того весьма измененную бородой, физиономию. На свой портрет в информационном письме я стал совсем не похож. Впрочем, у мусоров на этот счет могло возникнуть свое ментовское мнение, совершенно отличное от моего. Но думать об этом мне не хотелось. Сейчас я мечтал лишь об одном: хоть ненадолго отвлечься от всех нахлобучек, что свалились на мою бедную голову. А ведь мне еще предстояла поездка на дачу, и неизвестно, что там меня могло ожидать. Но в том, что ничего хорошего, я был почти уверен.