Нет, он никогда не был во Франции, но именно такой и представлял себе эту воду – теплый манящий рассол, в котором хочется мокнуть с утра до вечера. Испытатель отчаянно взмахнул сжатым кулаком и бросился в набегавшую волну с белым барашком. Вынырнул, отфыркался и вразмашку поплыл вперед, зная, что ширина канавы, в которую он вошел – не более полусотни метров. Плыл минут двадцать, обернувшись, увидел на горизонте тоненькую полоску берега, и ему стало страшно. Блин, не хватало только утонуть в этом нереальном море!
Он сорвал с головы шлем, вздохнул с облегчением, сделал два гребка и встал на ноги в трех метрах от берега канавы, в которой уже успокаивались искусственные волны…
Все это время он, оказывается, плыл не поперек, а вдоль рва, преодолевая течение, равное по скорости его движению вперед.
Потом он экспериментировал еще пару раз – шел через перевал на Кавказе и преодолевал на лодке широкую тропическую реку в сезон дождей. Потом ему наскучил этот обман, и он, как и все служащие части, предпочел придумывать все новые обманы для других.
Одной из обязанностей молодых специалистов как раз и было программирование конкретных «миражей», как тут прозвали эти виртуальные картинки. В базе данных спецотдела их хранилось уже более двух с половиной тысяч. И каждый соответствовал строго определенному месту на земном шаре. Получалось, что при всей безумной дороговизне проекта такие виртуальные путешествия спецконтингента обходились государству все же дешевле, чем тренировки в Бразилии или Антарктиде.
На других тренировочных плацах отрабатывались оборона, штурм, захват в конкретных городах и даже зданиях, а также подводные и воздушные действия.
Что творилось на остальных пяти учебных полигонах, Фиме знать пока не полагалось.
Контингент вывалил на площадку.
Никто не сказал бы, глядя со стороны, что этот разношерстный сброд являлся самым элитным подразделением вооруженных сил страны. Что хваленые «альфы» и прочие «омеги», береты и пояса разных расцветок никогда не смогут сотворить того, что в состоянии сделать эти жилистые подтянутые, часто уже немолодые мужики.
В отличие от Фимы, никто из них не носил виртуального шлема или очков. Между тем часть тренируемых, вооружившись ледорубами, рьяно бросилась на приступ «горной гряды». Другие нырнули в стремительное течение «горной речки», а кто-то, достав мачете, лихо рубил «лианы», прокладывая путь к только ему ведомой цели. При этом все они ухитрялись палить по виртуальному противнику из стрелкового оружия, которым были обвешаны по самые уши, и увертываться от воображаемых пуль.
Как на их психику накладывался «мираж», Фима пока не понимал, да и вникать особо не хотел. Бывалые ребята объяснили ему, что человеческий материал поступал в часть из специальной колонии для осужденных за особо тяжкие преступления.
Что конкретно делали с мужиками на этой зоне, не знал никто, но поговаривали, что там вовсе не бригада хирургов трепанировала зекам черепа, а, наоборот, осуществлялось какое-то психологическое кодирование с помощью мощных компьютеров. Подопытных кроликов в виртуальную реальность погружали настолько глубоко, что в мозгу у них срабатывал какой-то секретный тумблер, о котором раньше знал только Всевышний, и они «переворачивались»: начинали воспринимать игру, как настоящую жизнь, а реальную жизнь, как игру.
«Перевернутые» проводили в компьютерном классе по восемь часов в день. Они в нем не учились, они там существовали. Каждый жил в своем собственном мироздании – был миллионером и банкиром или отшельником на необитаемом острове, писал стихи или сочинял новые формулы, наслаждался семейным счастьем в кругу многочисленных отпрысков или предавался неге в собственном гареме.
Всех этих людей, живущих в «матрице», объединяла одна страсть – каждый из них в своем мире в один определенный момент садился к компьютеру и запускал игру. А какую именно – это как раз и было заботой Фимы и его товарищей. И когда подопытный кролик увлекался очередным «миражом», раз за разом все успешнее выполняя задание, оттачивая виртуальное мастерство, звучал сигнал, и игра перемещалась из виртуальной среды на улицу, на полигоны.
Тут зомби тренировали свои тела.
У «перевернутых» в процессе «игры» все процессы в организме протекали раза в полтора быстрее. И в силе, и в быстроте реакции любой самый крутой спец им безнадежно уступал. И когда дойдет до реального дела в реальной боевой обстановке – противнику мало не покажется. Убивать спецконтингент будет с компьютерной быстротой и безжалостностью. Для них весь мир был не более чем игрой.
Правда, поговаривали, что какая-то из иностранных спецслужб накрыла зону– не зря уже полгода в часть не поступали новобранцы… Но особого беспокойства по этому поводу никто не испытывал. То, что создано один раз, всегда можно повторить.
А значит – повторят.
* * *
На плацу перед штабом высилась трибуна.
На трибуне высились проверяющие – десяток рыл. Из них девять шишкарей привалили из Новосибирска, из штаба округа, и лишь один – тихий и незаметный, но самый главный – из белокаменной.
Разумеется, торчали они на трибуне с непроницаемыми мордами. Все их соображения по поводу готовности части будут высказаны командиру потом и лично, а пока они бесстрастно наблюдали, как офицерский состав части корячится, демонстрируя готовность к проверке, труду и обороне.
А офицерский состав, между прочим, был вполне готов.
Он всегда был готов, как пионеры времен застоя. Вот и теперь, натянув противогазы и ОЗК, будто инопланетяне в своих инопланетных скафандрах, лейтенанты, капитаны и майоры бежали вокруг антенного поля. Даже если случится термоядерная война, даже если китайцы захватят всю Сибирь до Урала, даже если американцы разбомбят всех на фиг – эти ребята выживут обязательно. Потому что общевойсковой защитный комплект защищает от радиации.
От чего он не защищает – так это от глупости.
Говорят, что был даже судебный процесс, где какого-то ротного засудили за то, что он провинившихся бойцов не сажал на губу, а наказывал по-своему – приказывал напялить противогазы на морду и бежать на время три километра. Посчитали за издевательство над людьми.
А тут…
Финиш устроили на плацу перед трибуной.
Те, кто наконец добредали сюда, еле переставляя ноги, разоблачались с большим трудом – резина прихватывала мокрую от пота кожу и противогаз норовил сняться вместе с лицом. Обмундирование под общевойсковым презервативом можно было выжимать. Обессиленные офицеры, сняв прорезиненную робу, садились прямо на вымытый накануне с мылом бетон плаца и старались прийти в себя.
Недовольства не выказывали.
Только тихо матерились.
К идиотизму они не то чтобы привыкли – просто воспринимали его как неизбежность, как издержки профессии. И только самые молодые вполголоса обменивались репликами.
– Как ты? Жив?