— Ты панымаешь, дарагой, — говорил он, доверительно наклоняясь к Знахарю, — тут солнце нэ такое, как у нас, паэтаму и фрукты нэ такие сладкие. Попробуй этот груша — разве здесь бываэт такой груша? А этот слива? Мьед, а нэ слива! Давай выпьем за Грузию!
— Давай! — охотно соглашался Знахарь, и Бабуани бережно разливал чачу в две старые, еще советских времен, граненые стопки мутного зеленоватого стекла.
Хлопнув по стопочке, заказчик и исполнитель закусывали фруктами и, глядя на уже готовый дом, удовлетворенно произносили одобрительные слова.
Из дома вышел бригадир, устало потянулся и, подойдя к помосту, на котором, подобно древним вождям, восседали Знахарь с Бабуани, объявил:
— Мы строили, строили, и наконец построили.
Бабуани важно кивнул и сказал:
— Харашо! Можешь увозить людей.
Бригадир приложил руку к бейсбольной кепке с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и направился к рабочим, которые расслабленно кучковались около дома.
У берега, воткнувшись помятым ржавым носом в песчаную отмель, стоял речной трамвайчик, который должен был увезти строителей, и Знахарь с нетерпением ждал того момента, когда наконец останется один и сможет насладиться долгожданным покоем. Трамвайчик назывался «Чалдон».
Рабочие, выслушав бригадира, потянулись к покачивавшемуся на мелких волнах «Чалдону», а Бабуани спустился с помоста. Знахарь сошел за ним, и Бабуани, протянув ему руку, сказал:
— Ну вот, дарагой Михаил, теперь у тебя есть свой дом. Это балшое дело. Давай, привози сюда красивую жэнщину, и пусть здесь зазвучит детский смех.
Этого в планах Знахаря не было, но он крепко пожал протянутую руку и ответил:
— Обязательно, Георгий, обязательно!
— Если нэ пригласишь на свадьбу — обижусь! — Бабуани подмигнул и хлопнул Знахаря по плечу.
— Как можно! — возмутился Знахарь.
Бабуани сменил тон и по-деловому добавил:
— Если найдешь нэдочеты, звони. Мы даем пажызнэнный гарантия!
— Обязательно, — заверил его Знахарь.
Бабуани еще раз хлопнул его по плечу и направился к берегу.
Работяги были уже на борту «Чалдона», и оттуда слышались смех и звон пивных бутылок. Во время стройки употребление любого алкоголя было запрещено самым строжайшим образом, и теперь строители имели возможность отыграться.
Бабуани, ловко перебирая ногами, взбежал по доске, служившей сходней, молодой матросик втянул ее на борт, капитан «Чалдона» подал сигнал к отплытию, квакнув обычным автомобильным гудком, странно прозвучавшим на воде, и «Чалдон», взбаламутив воду, медленно отошел кормой вперед. Потом он развернулся и, глухо постукивая дизелем, направился в сторону Томска.
Знахарь стоял лицом к реке и не торопился поворачиваться к своему новому дому. Это был первый в его жизни собственный дом. Не государственная квартира, не кооператив и даже не купленные в городской черте апартаменты.
Свой дом на своей земле…
Знахарь дождался того момента, когда «Чалдон» скрылся за поворотом реки, выждал еще несколько минут и только тогда, глубоко вздохнув, обернулся.
За секунду до этого у него мелькнула безумная мысль, что вот сейчас он повернется — а там ничего нет. Никакого дома. Но, конечно же, это было обычным маленьким смешным страхом, который улетучился, как только Знахарь снова увидел крепко стоявший на просторной поляне внушительный сруб под темно-зеленой черепичной крышей.
Дом был более чем хорош.
Знахарю он казался просто прекрасным.
Толстые бревна сруба были идеально подогнаны и пропитаны светло-коричневым антисептиком. Массивные рамы окон пропорционально соответствовали общему стилю и сверкали новыми стеклами. Дверь была гостеприимно приоткрыта, и Знахарь, улыбнувшись, направился к ней.
К своему крову, который, как он рассчитывал, будет надежно служить ему ближайшие лет триста-четыреста, а может быть, и дольше.
Войдя в просторный холл, Знахарь широко улыбнулся и, достав из одного кармана радиотелефон, а из другого — визитку Волжанина, набрал номер. Трубку сняли сразу.
— Я слушаю, — произнес знакомый голос.
— Виктор Ефимович? — спросил Знахарь.
— Он самый. С кем имею честь?
— Это Майкл Боткин, — с шутовским американским акцентом сказал Знахарь, — узнаете?
— Конечно, узнаю! — по голосу Волжанина было слышно, что он рад звонку Знахаря.
— Ну, как дела радиовещания? — бодро поинтересовался Знахарь, — скоро ли я услышу в приемнике знакомые позывные?
— Скоро, скоро, — успокаивающе ответил Волжанин, — хотя можешь услышать и сейчас. У тебя тарелка есть?
— В смысле — спутниковая антенна?
— Она самая.
— Пока нет, но завтра уже будет.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно сказал Волжанин, — включаешь «НТВ плюс», и ловишь «Русский Шансон» 100.9. Понял?
— Так точно, ваше благородие, — лихо ответил Знахарь, — а как насчет выпить горькой водки в моем новом доме?
— У тебя уже новый дом? — изумился Волжанин.
— А то! — гордо ответил Знахарь, — бросай свое радио и приезжай.
— Только не сегодня, — сказал Волжанин, — сегодня я встречаюсь с Вертяковым. Нужно решить, кому сколько денег давать.
— А-а-а, — Знахарь поморщился, — этого гнуса я знаю. И денег ему тоже давал.
— Да уж, — согласился Волжанин, — тип еще тот. Хватит о нем. А насчет приехать — это с моим огромным удовольствием. Давай я завтра позвоню тебе, а там решим.
— Годится, — весело ответил Знахарь, — а вы там с этим Вертяковым тоже поторопитесь. Надоело всякую шелупонь слушать.
— Твои слова — бальзам для меня, — с явным удовольствием сказал Волжанин, — однако мне пора бежать.
— Пока!
— Пока!
Отключив телефон, Знахарь огляделся и неторопливо пошел по широкой деревянной лестнице на второй этаж.
В доме пахло свежестью.
Тимур сказал, что приедет не один.
Я слегка забеспокоился:
— Ты что, девушку свою хочешь сюда привезти?
Он засмеялся:
— Не одну, а целых двух. Да только если ты таких девушек увидишь ночью в своей постели, тутто тебя кондратий и хватит.
— Ты кончай там шутить! — возмутился я. — Говори толком, что затеял?
— Ты мне доверяешь?
— Ну, доверяю…
— Вот и хорошо. Потом благодарить будешь. Часа через два жди.
И Тимур отключился.