— А ты когда-нибудь прыгал с моста… ну, с резинками на ногах?
Тимур озадаченно уставился на меня, потом ответил:
— Что я, совсем без мозгов, что ли? А почему ты спрашиваешь?
— Да так… А про Игроков что-нибудь слышал?
— Конечно, слышал, — Тимур засмеялся, — у нас тут казино есть, «Лас Пальмас» называется, так там такие фрукты пасутся, просто загляденье. И что самое главное — вот они засаживают деньги, причем деньги огромные, ты сам знаешь, и получается, что все они просто тупые жлобы. Я понимаю — азарт, адреналин… Но ведь истратить полмиллиона долларов можно гораздо интереснее. Я даже не имею в виду — полезнее, а просто интереснее.
Нужно было сворачивать эту тему, и я сказал: — Ладно. О вашем казино поговорим в другой раз, а сейчас слушай мои инструкции…
Прошло три дня.
Тимур все это время пропадал в Томске и Амжеевке, я болтался по тайге в сопровождении моих верных индейцев Афанасия и Макара и уже начал беспокоиться, но наконец на исходе третьего дня вдалеке послышался знакомый звук моторов.
Я уселся перед компьютером и, нажимая на клавиши, навел мою дальнобойную видеокамеру на излучину реки. Картинка была хоть куда. Из-за поворота в облаке брызг вылетел белый «Ништяк», и Тимур, наглая морда, помахал мне рукой. Знал ведь, что я слежу за ним по монитору, знал, что жду хороших новостей…
Пока Тимур набивал утробу рыбой, приготовленной Афанасием по какому-то особому остякскому рецепту, я сидел перед телевизором и смотрел новости из большого мира. Мир был большой, и то дерьмо, которое в нем происходило, было соответствующих масштабов. Я переключился на другой канал, а там какие-то арабские фундаменталисты оживленно бегали по своим улицам с ящиком, в котором лежал изуродованный труп очередного уничтоженного евреями исламского идеолога, призывавшего исламистов к священной войне против всего человечества.
Евреи, похоже, взялись за них всерьез. После мюнхенской Олимпиады, где арабы завалили всю их олимпийскую сборную, евреи на протяжении двадцати лет вычисляли и уничтожали тех, кто это сделал. И ведь уничтожили! Всех без исключения. А теперь настала очередь идеологов и вдохновителей терроризма. Мне, честно говоря, и евреи и арабы до одного места, и хорошо, что живут они так далеко… Но, каюсь, в глубине души я был доволен. Уж больно не любил я этих смелых воинов Аллаха, посылающих женщин взрывать невинных людей.
Тимур наконец насытился и отвалился от стола.
Закурив, он самодовольно улыбнулся и сказал:
— Я все узнал и все сделал.
— А мир за шесть дней случайно не ты сотворил? — усмехнулся я.
— Не помню, — Тимур расслабленно махнул рукой, — столько, знаешь ли, было всякого, и не упомнишь.
— Ладно, давай рассказывай.
— А что там рассказывать! Ничего особенного.
Он налил себе пива и, наблюдая, как оседает пена, повторил:
— Ничего особенного. А если серьезно, то я по своим каналам выяснил, что Кислый завтра встречается с Вертяковым в своем обычном месте, там, где они каждую неделю перетирают свои дела.
— У тебя есть свои каналы?
— Конечно, есть! Я ведь коренной томич, а город у нас небольшой, так что каналы всегда найдутся.
— А ты уверен, что эти каналы не соприкасаются с теми, кто нас интересует?
Тимур прищурился и ответил:
— Обязательно соприкасаются. Иначе как бы я смог узнать о том, что нас интересует?
Я покачал головой и серьезно сказал:
— Будь осторожен. Ты не знаешь, кто я и чем занимался последние несколько лет, но поверь на слово, я потерял много людей из-за того, что они не были достаточно осторожны.
— Потерял много людей… — Тимур пристально посмотрел на меня, — ты говоришь прямо как полководец какой-нибудь.
— Это неважно, как я говорю, но еще раз повторяю — будь осторожен.
— Ладно, буду, — отмахнулся Тимур, — не занудствуй. Так вот, там, где они встретятся, — а это отдельный кабинет в ресторане «Шконка», — теперь установлены две видеокамеры и три микрофона. Приемник — в трансформаторной будке на противоположной стороне улицы.
— Годится, — кивнул я, — значит, возможно, завтра вечером Вертяков со своим братцем расскажут нам все свои секреты…
— Расскажут, куда они денутся!
— Не говори гоп, пока не перескочишь, — я погрозил Тимуру пальцем.
— Тьфу-тьфу-тьфу!
— Вот так-то! А впрочем, куда они денутся! А если денутся? Ладно… Ты лучше расскажи мне, как там Афанасий с Макаром устроились в сарае?
Тимур страшно удивился:
— То есть как? У тебя во дворе уже почти целый месяц живут двое людей, с которыми ты ходишь на охоту и вообще видишься каждый день, а ты не знаешь, как они устроились?
— Ну… — я пожал плечами, — неловко как-то, это же все-таки не казарма, чтобы я заходил туда, когда мне заблагорассудится.
— Ну, ты даешь! — Тимур решительно поднялся из-за стола, — пошли, посмотришь. У них ведь там шаманские причиндалы всякие имеются, почти что вуду.
— А ты и про вуду знаешь?
— Слушай, Майкл, ты меня что — за сибирского валенка держишь? Думаешь, я темный, как галоша?
— Все, молчу, — я тоже встал, — ну, давай, веди меня к своим шаманам.
* * *
Поздним вечером, около двенадцати часов ночи, дверь ресторана «Шконка» распахнулась, и на улицу вышли двое. В темноте их нельзя было разглядеть, но у двух стоявших напротив ресторана черных машин, «мерседеса» и «лексуса», сразу же загорелись фары и заурчали двигатели.
Провожавший припозднившихся посетителей метрдотель расторопно открыл перед каждым из них дверцы машин, потом подобострастно поклонился и, оглядевшись, вернулся в ресторан.
Черные автомобили уехали, и на пустынной полутемной улице настала тишина. Ресторан «Шконка» находился на окраине Томска, место здесь было тихое, и никто не увидел, как через некоторое время из кустов вышел человек в темной одежде.
Он долго стоял, прислонившись к толстому стволу дерева, и внимательно осматривался. Потом, убедившись, что на улице и в самом деле никого нет, он подошел к висевшему на стене детского сада железному ящику с нарисованными черепом и костями, со скрипом открыл его и вынул оттуда небольшой чемоданчик. Еще раз осмотревшись, он закрыл трансформатор и скрылся в кустах.
* * *
Знахарь и Тимур сидели перед компьютером и смотрели, как глава администрации Борис Тимофеевич Вертяков и его брат, вор в законе Саша Кислый, решают судьбы своего народа. Тимур шевелил скулами и шепотом матерился, а Знахарь как человек, привычный ко всему, просто внимательно смотрел и слушал.
— … так что все путем, — сказал Кислый, — с этим французским детским садом мы все решим. Братва пробьет директора, а с самими французами мы тоже разберемся. Не хрен тут благодеяниями заниматься, когда у уважаемых людей денег не хватает!