Прибежавшая из кухни Наташа удивленно спросила:
– Ты это что? Не заболел часом?
– Да нет, – в перерыве между приступами смеха ответил я, отмахиваясь от нее, – это я о своем, о мужском.
– Ну-ну, – подозрительно посмотрев на меня, сказала Наташа, – ты смотри, если что – у меня в Кащенко хорошие знакомые есть. Помогут, если надо.
И снова ушла на кухню.
Наконец мы с ней уселись в уютные кресла по обе стороны от низкого столика и приступили к чаепитию. Наташа взяла пульт от телевизора и нажала кнопку. Экран засветился, и на нем появилась девушка, заговорившая с середины фразы:
– … пока не установлены. Основной версией преступления следствие считает разборки между не поделившими сферы влияния криминальными структурами.
На экране показался разваленный на части «мерседес». Асфальт вокруг него был густо усыпан кусками железа и какими-то ошметками. Менты, стараясь сохранять умный вид, бродили среди всего этого, а девушка за кадром продолжала:
– С момента преступления прошло уже три дня, но работникам правоохранительных органов так и не удалось напасть на след исполнителей и заказчиков этого взрыва на Ленинском проспекте.
– Это про твоего Стилета, – вставила Наташа.
Я цыкнул на нее и снова впился в экран. С тех пор как я узнал о произошедшем, мне так ни разу и не удалось приблизиться к телевизору, и поэтому сейчас я жадно смотрел на экран, пытаясь представить полную картину события.
В кадре показалась какая-то пожилая тетка, которая сказала:
– Я как раз шла из магазина, а тут как грохнет, аж уши заложило! Я посмотрела, а тут уже вот оно как.
Она покосилась на взорванный «мерседес» и добавила:
– Хорошо бы, если все эти на заграничных машинах поубивали бы друг друга! А то совсем жизни не стало. Вот раньше, при…
Ее понесло в привычное русло, и оператор снова направил камеру на место взрыва. Мимо изуродованного «мерса» медленно проезжали машины, и тут я обратил внимание на стоявшую на противоположной стороне широкой улицы белую «Волгу». Она был не в фокусе, да и далековато от места съемки, поэтому разобрать что-либо было трудно, но все же показалась мне эта машинка смутно знакомой. Что-то в ней, я сам не понимал – что, привлекло мое внимание. Я попытался разглядеть в мелькании телевизионных строк ее номер, но в это время на экране снова появилась дикторша и сказала:
– А теперь перейдем к новостям более приятным. Сегодня в Мариинском театре…
Наташа нажала на кнопку, и звук пропал. Я перевел дух и посмотрел на нее.
– Знаешь, – сказал я, – а я ведь так и не видел этой хроники. Вот только сейчас в первый раз посмотрел.
– Невелика беда, – ответила Наташа, пожав плечами. – Смотри, сколько тебе?
И она стала наливать заварку в большую красивую чашку, на которой была изображена прекрасная пастушка с золотыми кудрями и свирелью во рту. Свирель она держала как-то не так, и выражение лица у нее было такое, будто это была вовсе и не свирель…
Напившись чаю, я поблагодарил Наташу, и она унесла все чайное хозяйство на кухню. На столике появилась бутылка фирменного ликера и две широкие и низкие рюмочки.
С подозрением посмотрев на ликер, я спросил:
– Ты где этот «Амаретто» брала, не в ларьке, я надеюсь?
– Обижашь, начальник, – ответила Наташа, – я его купила в Дюссельдорфе и хранила специально для такого случая. То есть – для встречи с тобой.
– Так значит, ты рассчитывала со мной встретиться?
– Конечно.
– Странно… Я вообще-то думал, что, получив такую кучу денег, ты благополучно исчезнешь где-нибудь в Гондурасе, сделаешь себе пластическую операцию и заживешь счастливой женской жизнью.
Наташа вздохнула и сказала:
– Я тоже так думала. Но мир оказался гораздо теснее, чем я предполагала. Через две недели, в Берлине, я столкнулась нос к носу с двумя сотрудниками из другого отдела управления. Они там занимались транзитом фальшивых долларов, и отвязаться от них мне уже не удалось. Потом последовал очень неприятный разговор с Губановым, и я… Ну, в общем, все вернулось на круги своя. Честно говоря, мне не хочется об этом говорить. Может быть, когда-нибудь в другой раз, но не сейчас.
Она помолчала, а потом неожиданно сказала:
– А знаешь, тебе идет эта повязка. С ней ты стал похож на пирата.
– Сам знаю. Мне предлагали стеклянный глаз вставить, но я отказался. Он выглядит так, будто на тебя жопа смотрит.
Наташа засмеялась, а я, наконец, спросил:
– Так что там у тебя за важные новости, о которых даже я сам не знаю?
Наташа посмотрела на меня и ответила вопросом:
– Костя, а ты не хотел бы, например, душ принять?
При этом она многозначительно улыбнулась. Я ухмыльнулся и ответил:
– В общем, я не прочь, но только после того, как мы с тобой закончим всю деловую часть моего визита. А то может получиться так, что ты забудешь о чем-нибудь важном. Не хотелось бы.
– Ладно, кремень несчастный, слушай.
Она взяла из голубой пачки сигарету «Парламент», закурила и, откинувшись на спинку кресла, заявила:
– Ямогу с полной уверенностью сказать тебе, что у тебя большие проблемы. Не те, о которых ты и без меня знаешь, а совершенно другие.
Затянувшись, она стряхнула пепел в морскую раковину и продолжила:
– Сведения эти у меня из управления. А именно – от генерала Губанова. Он знает, что ты жив-здоров и что у тебя все еще остались камни. Успокойся – о тебе он узнал не от меня. Есть и другие источники.
В криминальной среде достаточно осведомителей, которые держат нас в курсе дела. Так что и о тебе многое известно. А также и о многих других, в том числе, об известном тебе Дяде Паше, а также и о твоей коронации.
– Ого, я вижу, вы там хлеб даром не едите!
– Да уж стараемся. Так вот, наблюдая за Губановым, я поняла, что с некоторого времени ты его интересуешь исключительно как владелец несметных сокровищ. И он хочет эти сокровища прибрать к рукам.
– Ах он сука жадная! – не выдержал я. – А про то, чем это закончилось для Арцыбашева, он помнит?
– А как же! Конечно, помнит и старается учитывать его ошибки. Но я, как увидела его лицо во время одного из наших с ним разговоров, так сразу поняла, что он поехал по тем же рельсам, что и Арцы-башев. Он окончательно плюнул на интересы Конторы и теперь спит и видит, как загребает твои камушки в свои карманы.
– Ну, об этом я догадывался, – сказал я, – только не знал, что это приняло такую явную форму.
– Да ничего особенного в этом нет. Но есть и другая информация для тебя. Твоя коронация – фикция. Тебя сделали вором в законе только для того, чтобы ты раскошелился. Как только все твои камни окажутся здесь, тебя призовут за что-нибудь к ответу и убьют. Или убьют просто так, без всяких объяснений, как Стилета. И Дядя Паша – не последний человек в этой разработке.