А насчет того, как открыть пещеру вдвоем, то Костя, которому я объяснил принцип работы противовесов, мигом придумал надежный и безотказный способ. Для этого мы еще в Питере изготовили четыре пары двойных сумок, которые должны были заполняться песком и вешаться на торчавшие из скалы каменные пальцы наподобие того, как на спину лошади вешаются вьючные мешки.
Так что - приехали, набрали в сумки песочку и повесили их на рычаги. Пещера открылась, и - добро пожаловать. Сезам, так сказать, отворился. Потом сняли груз, песочек высыпали, пустые сумки свернули и отвалили.
Надежно и просто.
Да. Я ни минуты не жалел о том, что рассказал Косте о тайне входа в пещеру. И, более того, даже почувствовал некоторое облегчение. Возможно, оттого, что теперь тяжесть этой тайны лежала не на мне одном.
Да и вообще - если не доверять никому, то в конце концов останешься один.
Совсем один.
Я зевнул и пошел принять душ перед сном. Проходя мимо Кости, я толкнул его в плечо и сказал: - Сударь, а вы не желаете перебраться в койку и спать по-человечески?
* * *
Я стоял по колено в теплой мутной воде и не мог поверить глазам.
Вдоль берега торчали три ряда свежеоструганных столбов, и на них была натянута колючая проволока. Во внутреннем ряду проволока крепилась на фарфоровых изоляторах, а через каждые пятьдесят метров внутри ограды торчали вышки вроде тех, которые украшают любое не столь отдаленное место.
Первой возникла безумная мысль, что теперь здесь будут париться зеки.
Но, когда я увидел многочисленные таблички с надписями «Стой. Запретная зона. Токсичные отходы», а также «Министерство атомной промышленности», бредовая идея насчет зоны отпала сама собой.
Но при чем тут какие-то токсичные отходы?
Какое, на хрен, министерство, какая, к черту, атомная промышленность?
Что значит - «стой»?
Неужели за те три недели, пока я отсутствовал, в верхах что-то решили, и все мои планы рухнули?
Я представил себе, как полупьяный Вася-экскаваторщик крушит могучим ковшом скалу, а оттуда вдруг водопадом начинают сыпаться золото и бриллианты.
Бред какой-то. Прямо как в «Двенадцати стульях». Для полного соответствия нужно, чтобы Костя хватил меня по горлу ржавой бритвой.
Нет, этого не может быть.
Да, это так и есть. Разуй глаза.
Я почувствовал себя обворованным, и все, что успел навоображать себе за этот месяц, разом превратилось в дым, в туман, в белую горячку.
Все рухнуло в один момент.
Я беспомощно оглянулся к Косте.
Он стоял в воде рядом со мной, держа за носовой кнехт моторку, на дне которой лежали никому теперь не нужные мешки для песка, дорогой шведский домкрат, спецподпорка и сумки для золотишка и камушков.
Прищурившись, он оглядывал уходящую за пределы видимости непреодолимую колючую ограду, но, похоже, его это не очень волновало. Понятное дело, он ведь не видел собственными глазами того, что было в пещере, и для него все это было чем-то не очень реальным.
Ему легче.
А мне? Мне-то что делать?
Ставшее недоступным сокровище вовсе не вцепилось своими золотыми когтями мне в сердце, я не испытывал любви к этой мертвой груде золота, антиквариата и алмазов с изумрудами, но…
Но я все- таки чувствовал, как у меня что-то отняли.
Что- то, по праву мне принадлежащее. Что-то, без чего я вполне могу жить и проживу, будьте уверены, но…
За прибрежными скалами, как раз там, где был вход в пещеру, мощно взревывали моторы какой-то строительно-разрушительной техники, и каждый их звук отдавался в моем мозгу, как шорох земли, сыплющейся на крышку гроба, в котором лежала моя мечта. Пусть не мечта всей жизни, но все же…
- Да, хрен тут теперь половишь рыбку, - раздался сзади хриплый голос, и, оглянувшись, я увидел сидевшего в полусгнившей плоскодонке аборигена в ватнике и дырявой кепке.
Сообразив, что он может внести некоторую ясность в понимание происходящего, я повернулся к нему и, с трудом сохраняя спокойствие, спросил:
- Слушай, мужик, а ты случайно не знаешь, что это тут такое затеяли? Какая-то колючая проволока, запретная зона… Ничего не понимаю.
- А-а-а… Так вы не местные, значит… Понятно. Тогда, конечно, вы ничего не знаете, - закивал мужик.
Я заметил, что у него дрожат руки, и вспомнил, что в лодке у нас имелась бутылка «Джонни Уокера», припасенная специально для того, чтобы обмыть удачный визит в гости к сокровищам.
Какие, на хрен, сокровища, самое время выпить на их поминках!
- Выпить хочешь? - спросил я у мужика.
- А кто ж не хочет, - обрадованно ответил он. Я кивнул Косте, и он достал из лодки бутылку. Сорвав винтовую пробку, я, стараясь не смотреть в сторону берега, разлил дорогое пойло по пластмассовым стаканчикам, и мы выпили за удачу. Этот крайне неуместный тост был произнесен мужиком, и я только нервно хихикнул перед тем, как отправить в рот заграничную отраву.
Мужик вытер рот, крякнул, посмотрел на бутылку и одобрительно сказал:
- Хорошая штука. Наверное, пару сотен стоит. Ага. Пару сотен. Только - долларов.
Но я не стал говорить ему об этом, чтобы не расстраивать. А то еще начнет считать, сколько косорыловки можно купить на шесть тысяч, и хватит его кондратий. А он еще должен был рассказать нам все, что знает об этом неприятном для нас сюрпризе.
- Так что там с этой стройкой? - спросил я, закуривая.
- С какой стройкой? - удивленно спросил мужик, не отводя глаз от бутылки, стоявшей на борту моторки и покачивавшейся вместе с ней.
- Эй, очнись, - окликнул я его, толкнув в плечо.
Мужик с трудом оторвал взгляд от красной этикетки, посмотрел на меня и сказал:
- А-а-а… Со стройкой! Так бы сразу и сказал. Значит, это, как ево…
И он опять загипнотизированно уставился на бутылку.
- Слушай сюда, - Костя с силой развернул его к себе, - тебя спрашивают, да еще и стакан наливают, а ты не уважаешь гостей.
Мужик моргнул и вроде очухался.
- Сейчас расскажу. Да у нас тут об этом уже каждая собака знает.
- Вот и давай, рассказывай, - подбодрил его Костя, - а я пока еще по одной налью.
- Ага. Ну, это… В общем, губернатор продал этот участок каким-то буржуям. Сейчас они все продают, чего ни попадя. Дай такому взятку, он и мать родную продаст. Это, как его… Сечас вспомню… Ага. Государственно-частный консу… конса…
- Консорциум?
- Во-во! Это самое и есть. Язык сломаешь. В общем, какой-то государственно-частный этот самый, как ты его назвал, по переработке и захоронению токсичных и ядерных отходов. Как раз неделю назад и продал. А эти тут же и понаехали, техники навезли…