- Я готов встретиться. Но теперь слушай мои условия. Разговаривать мы будем один на один. Никакого оружия, никаких братков по бокам. Надо найти уединенное место, и там мы с тобой все решим.
- Интересно… Нет, в общем - все нормально, но я не пойду на эту встречу один. Я не хочу, чтобы вы меня просто грохнули. Со мной будут мои люди. Это мое условие.
- Годится. Бери с собой хоть целую роту, но говорить мы будем с глазу на глаз.
- Хорошо. Я позвоню тебе через полчаса. И он повесил трубку.
Какая все-таки умница моя Рита!
Догадалась повесить Марафету на уши лапшу про то, что я в сговоре с Боярином. Один Боярин - куда ни шло. Один Знахарь - тоже как-нибудь. А Знахарь с Боярином вместе - это тебе не просто двое братков, тут и шею свернуть недолго.
Рита, ты просто молодец!
Отличный ход.
И вот теперь я сидел в машине и ехал на встречу с Марафетом.
Я уже примерно знал, как она будет проходить и о чем будет идти речь, поэтому чувствовал себя уверенно.
Следом за моим «Лендровером» по залитому солнцем хайвэю, ведущему на запад от Джексонвилля, мчались еще семь машин, в которых сидели готовые на все ребята, знавшие, что ставкой в игре, затеянной Знахарем, то есть - мной, является вся русская Америка. О таких крупных делах они раньше и мечтать не могли, поэтому относились ко всему, касавшемуся этой темы, с полной серьезностью и максимальной ответственностью. Думаю, что ни один, даже самый крупный, мафиози, ни один крестный отец самого высокого полета не замахивались на то, что готовился сделать я, и поэтому мои солдаты, а называть их иначе я теперь просто не мог, были до конца верны мне, тем более что они твердо знали, что все остальные уже не пляшут.
Марафет - мелочь.
Единственным фактором, который заставлял меня быть с ним крайне осторожным, была, конечно же, жизнь Риты. Если бы не это, то сразу же после телефонного разговора время жизни Марафета стало бы исчисляться часами и минутами. Но у него в руках была женщина, которую я любил, и я был вынужден до времени считаться с ним.
А то, что я любил ее, стало мне окончательно ясно после того же разговора, когда я понял, что сделаю для нее все. Я понял, почему монархи развязывали войны, почему герои предавали своих друзей и соратников, почему какой-нибудь великий полководец отправлялся вдруг в кровопролитный поход…
Женщина.
Всюду - женщина.
Не зря сказано - если чего не понимаешь, ищи женщину.
Вот и я, во главе целой толпы вооруженных до зубов головорезов, отправлялся сейчас спасать свою любимую женщину. На этого говнюка Марафета мне было наплевать, но Маргарита…
Впереди показался поворот, о котором Марафет сказал по телефону, и Костя сбавил скорость. Грунтовая дорога, уходившая в открытое поле, обнесенное покосившейся кое-где проволочной оградой, упиралась в большой сарай, стоявший в полукилометре от трассы.
Когда- то один неудачливый бизнесмен попытался организовать здесь ферму по разведению страусов, но его дела пошли через пень-колоду, он потерял все, и теперь никому не нужная ферма, точнее, обнесенное оградой поле и стоявший посередине его сарай, находилась в запустении.
Здесь- то и должна была произойти встреча великих канцлеров, как сказал вчера Костя, начищая и смазывая свой «магнум».
В некотором отдалении от сарая мы увидели несколько машин, возле которых толпились люди Марафета, приехавшие раньше нас. Где-то среди них должен быть и он сам, но с такого расстояния разглядеть его было невозможно, да я и не пытался. Ни к чему торопить события.
Покачиваясь на колдобинах, колонна наших машин медленно приближалась к сараю, и я сказал Косте:
- Возьми правее. Остановись в ста метрах от них.
Костя кивнул, и «Лендровер» свернул на кочковатое поле, так и не увидевшее ни одного страуса. Наконец стратегическая точка была достигнута, мы остановились, ребята выбрались из машин, и на поле образовался равносторонний треугольник со сторонами метров по сто, в двух вершинах которого стояли две группы машин и вооруженных людей, а в третьей находился сарай, в котором высокие договаривающиеся стороны должны были обсудить насущные проблемы и решить важные вопросы.
Я вылез из джипа и, пройдя несколько шагов в сторону армии противника, остановился. От стоявших напротив нас людей отделился человек в длинном черном плаще и направился ко мне навстречу. Это, по всей видимости, был Марафет. Раньше я его не видел, и в моей голове мелькнула мысль о том, что, воспользовавшись моей неосведомленностью, он мог отправить на разговор со мной кого-нибудь другого, но тут я услышал, что один из бойцов, стоявших за моей спиной, сказал:
- Ишь какой бодренький, прямо как пять лет назад. Мы тогда с его братками на спор со скалы прыгали.
- Это Марафет? - спросил я, не оборачиваясь.
- Ну а кто же еще! Он и есть. Я его сразу узнал. Я кивнул и пошел навстречу Марафету.
Мы сошлись точно на середине. Остановившись в нескольких шагах друг от друга, мы оба заложили руки за спину и молча посмотрели друг другу в глаза. Марафет был совершенно спокоен, и это немного задело меня. Я рисковал жизнью женщины, любимой женщины, но все-таки не своей жизнью, а вот он… Он должен был понимать, что сейчас на карте стоит его собственная шкура, из которой я при неблагоприятном для него стечении обстоятельств сделаю бубен.
Кивнув, я расстегнул куртку и, подняв ее полы, повернулся вокруг своей оси, чтобы Марафет увидел, что я не вооружен. Он сделал проще. Расстегнув длинный черный плащ, он повел плечами, и плащ, соскользнув, улегся у его ног множеством дорогих складок. Под плащом была черная шелковая рубашка и никаких пистолетов. Молодец, блин, пижон вроде меня, умеет себя показать, отметил я и, кивнув еще раз, повернулся к сараю. Марафет повторил мое движение, и мы слаженно зашагали по кочкам в сторону большого дощатого сооружения, дверь которого была сорвана и висела на одной петле.
В дверях произошла водевильная заминочка, когда мы стали любезно пропускать друг друга вперед, но я, прервав это глупое топтание, шагнул внутрь и огляделся. Большой сарай был абсолютно пуст, в нем не было ни одной вещи, кроме прислоненной к дальней стене сломанной лопаты.
Я прошел на середину сарая и, повернувшись к следовавшему за мной Марафету, остановился.
Он подошел ко мне и, достав из кармана брюк пачку сигарет, сказал:
- Я оставил зажигалку в плаще. У тебя есть?
- Есть, - ответил я, тоже достал сигареты, и мы закурили.
Затянувшись несколько раз и посмотрев на уплывавший вверх дым, нарезанный на полоски узкими солнечными лучами, пробивавшимися сквозь щели между рассохшимися досками, я сказал:
- Заложник у тебя, так что - тебе и говорить.
- Ладно.
Марафет пустил колечко дыма, посмотрел на меня и сказал: