– Много? – спросила Анжелика.
– Два с половиной миллиона!
– Сколько?! – Анжелика едва не поперхнулась шампанским.
– Два с половиной миллиона! – повторил он медленно. – Двойка, пятерка и пять ноликов.
Она помолчала.
– Марок?!
– Марки давно выведены из обращения, – напомнил он ей. – Евро! Это не такая уж большая сумма по сравнению с предполагавшейся прибылью!
Да, недавно он ворочал большими делами и даже сумел обратить в пользу и трагическую гибель невесты, и свое ранение. Немецкая пресса восхваляла его стойкость под ударами судьбы. Но теперь все изменилось. Банкрот – есть банкрот. Самошин сумел погасить лишь часть долга за счет собственных капиталов и продажи своей части предприятия.
– Тысяч пятьсот в общей сложности! Два лимона висят у меня на шее… В перспективе я останусь без всего. Именно этого она и добивается!
Маркиза кивнула и задумалась. Ее приход сюда был, пожалуй, опрометчивым поступком. Теперь Самошин знает, что она здесь, он может позвонить в Россию, связаться со своим дружком питерским вице-губернатором, заказавшим в свое время убийство Петера Остенбаха Артему Стилету. Стилет, возможно, и не побежит к Лаевскому с докладом, однако здесь ничего нельзя было исключать.
– Ну а ты как? – поинтересовался он вкрадчиво.
– Я? – переспросила она с горечью. – Я, как ты знаешь, умерла!
– Просить прощения за то, что сделал, не буду! Я и так уже расплатился сполна! И даже больше! – он продолжал буравить ее взглядом. – Знаешь, а ты ведь могла бы мне помочь! Мне даже кажется, что это твой, так сказать, долг! Я слышал, что киллеры неплохо получают… Тем более, что как я знаю, в Петербурге многие жаждут с тобой познакомиться!
Глаза Анжелики потемнели от ненависти. Очень хотелось всадить в этого сукина сына все пули, но она прекрасно понимала, какими последствиями это чревато. Она уже засветилась здесь дважды – перед консьержем и Сандрой. Девчонка ничего не скажет – это было написано на ее физиономии, слишком пугливая. Едва не обмочилась, стоило увидеть пушку! Ну а консьерж молчать не будет, и убрать его она не могла. Будь на ее месте покойный Толик или Сергей – можно не сомневаться, устранили бы всех, кто под руку бы подвернулся. А Анжелика была на это не способна. Даже если от этого зависело ее будущее. Хватит, думала она. Я не могу больше убивать! А это значит, что придется поискать эти самые деньги для господина Самошина, хотя меньше всего она хотела помогать этой паршивой сволочи. Снова пришли на память ее египетские сомнения – точно, кто-то сглазил. Сейчас, когда жизнь начала налаживаться, все снова летело под откос! Невероятно!
Попыталась вывернуться. Сказала Самошину, что ее пребывание в Германии связано с русскими друзьями. Что это за друзья, он мог бы и сам догадаться… И поэтому сообщать об их встрече кому-либо постороннему будет крайне опрометчиво. Он ведь не хочет перейти дорогу большим людям… Большие люди герра Самошина не знают и раздавят, как букашку. Даже на подошву не посмотрят. К сожалению, номер не прошел.
– Черта с два! – сказал он невозмутимо. – Ты Сандре могла лапшу на уши вешать, но не мне! Если бы у тебя было поручение от братвы, ты не стала бы соваться сюда с пистолетом. Ты же не полная дура! А насчет больших людей в Питере – тебе беспокоиться следовало бы! Ты нечисто работаешь, лапочка! Завалила Левашова с Арсеньевым, а свидетелей оставила. Шлюх, охранничков. А они тебя затем признали по снимкам. Правда, ты вроде бы теперь в покойницах числишься. Даже памятник какой-то стоит в Питере, не то Стилет поставил, сучонок зажравшийся, не то еще какие-то фанаты у тебя завелись. Мне фотку присылали по е-мейлу. Сидит там, стало быть, плачущий ангел, а вокруг венки, без надписей, но и так ясно – от благодарных типа, соратников. А могилка, выходит – фуфло полное, как и все твое житье-бытье. Вот как получается, милая. И жизнь не сложилась, и умереть не вышло!
Он явно наслаждался своим положением. Форменный садист. Только за всей его бравадой скрывалось бессилие. Самошин понимал – не мог не понимать, что они связаны. Анжелика почувствовала это и немного осмелела.
– То же самое можно сказать и о тебе!
Она поудобнее устроилась в кожаном кресле и закинула ногу на ногу. Дразнила.
– Живучий ты, Володя! Верно говорят, дерьмо не тонет! Ты мне только скажи – самому-то не страшно вот так, наедине со мной. После всего, что я с тобой сделала. А я ведь еще на многое способна. Ты что же думаешь, я стану спасать твою шкуру от немецких кредиторов только потому, что боюсь, что ты сообщишь обо мне в Питер? Да ради бога, меня в землю не зароют, пожурят немного как нашалившую малышку, и снова всучат в руки винтовку – очищать землю от такой, как ты, мрази. Может, мне удастся все-таки и на тебя навести.
– Ты только не рассказывай мне, как проливаешь кровь во имя закона! Остенбах рядом с нами был чист как ягненок, – усмехнулся он. – Кроме того, можно ведь и по-другому поступить! Я сообщу Полине, кто именно стукнул ее папашу, ты об этом, помнится, тактично умолчала! Теперь, когда ты жива, тобой заинтересуются и немецкая полиция, и те товарищи, которые бизнес имели с покойничками твоими. Так что выхода у тебя два, радость моя! Можешь завалить меня прямо сейчас – я же вижу, не терпится нажать на курок. Но сие чревато, правда, милая, – убийство, конечно, твоя профессия, но ты, сдается мне, уже успела наследить, пока меня выслеживала! Сандру вот отпустила… Ну а во-вторых, можешь помочь мне с моей маленькой проблемой. Я тебя потом еще в дело возьму, я ведь не злопамятен, а у тебя хватка есть. И навыки, необходимые в деловом мире! Так как? Ликвидировать Крюгера я не прошу – сие мне и самому приходило в голову. Но по здравому размышлению – ничего это ведь не даст! Я должен фирме, наверняка преемник Крюгера не спишет по случаю похорон предыдущего владельца все долги!…
Самошин смотрел на ее побледневшее лицо. Как изменилась, чертовка, думал он. Хороша, ничего не скажешь. Восстала, аки Феникс из пепла, а он-то и в самом деле считал ее уже погибшей. Даже веночек намеревался послать. Рано, выходит, торжествовал. Ничего, мы этой птичке крылышки подрежем. Только сейчас она была ему нужна.
Она ничего не ответила. Встала, сжав кулаки, так что ногти вонзились в ладони до крови. Самошин проводил до дверей, выразив надежду, что скоро увидит ее с нужной суммой. Подумать только, она когда-то любила этого человека! Будем до конца справедливы – Самошин и сейчас выглядел неплохо, учитывая все, что Маркиза с ним сделала. И теперь она по-настоящему жалела, что промахнулась тогда в Сочи.
– Жалеешь, что не убила меня тогда? – спросил он.
Господин Самошин, кажется, научился читать мысли.
– Жалею, что повстречала тебя!
– Зачем, зачем ты повстречался со мной на жизненном пути!… – напел он фальшиво. – Ну что ж! Значит – такова наша судьба. И вот мы снова встретились, и это тоже представляется мне просто-таки знаком судьбы!
– По очень тонкому льду скользишь, Володя! – сказала она.