Через пятнадцать минут и я выехала следом в раскрытые охранником ворота. Леса по обе стороны от дороги выглядели безжизненно и мрачно. Машина Валентина Федоровича исчезла давно впереди, и дорога была пуста.
А на душе было неспокойно.
– Как провели время? – Благодарю, превосходно!… – Кого-нибудь удалось добыть? Зверя или птичку?
– Да… Да. Одну очень интересную птичку!
Все изменилось в Старый Новый год. Этот специфический русский праздник оказался омрачен звонком от одного из высокопоставленных коллег и покровителей Петра Аркадьевича. Последний сообщил полковнику о готовящийся проверке, равно как и о том, что выкручиваться из сложившейся ситуации ему придется самому. Никто из знакомых ему людей не станет вмешиваться в это дело и защищать его, подставляясь под удар.
С этого дня полковник не знал покоя. Расследованием занимался Лагутин, один из фээсбэшников, поэтому пытаться переманить его на свою сторону было бы просто идиотизмом. Угрожать здесь тоже было бессмысленно. Нет, действовать следовало предельно жестко и меры принимать радикальные.
С такими мыслями он связался со своим старым другом и верным помощником Иваном Левашовым. Когда-то они вместе учились в одном классе, а потом, спустя почти двадцать лет после окончания школы, полковник вытащил одноклассника из какой-то захудалой конторы, где тот прозябал на копеечную зарплату. Вытащил, чтобы сделать своим собственным менеджером, секретарем и бухгалтером в одном лице.
И не потому, что вместе когда-то сидели за одной партой, а потому, что знал о его необыкновенных способностях. Левашов, без сомнения, был талантлив и обладал выдающимся умом организатора, цепким, не упускающим ни единой мелочи при планировании и расчетах. К тому же, сойдясь с бывшим однокашником, Иван почувствовал вкус к различного рода криминальным аферам.
Один недостаток был у него – Левашов был просто до неприличия падок на женщин. Женатого полковника, который не отличался особенно пылким темпераментом, сластолюбивый приятель удивлял, но он мирился с этим, помня, что у всех гениальных людей были свои причуды.
Они встречались нечасто, особенно в последнее время, когда Петр Аркадьевич имел все основания полагать, что за ним, может быть, уже установлено наблюдение. Узнать это точно по личным каналам не представлялось возможным. Операцию курировали из ФСБ, а там у полковника не было своей руки.
Но сейчас встреча была необходима, есть вещи о которых по служебному телефону не говорят, даже без риска быть подслушанным. Он связался с Левашовым по новой, стопроцентно незасвеченной трубке и уже через час сидел в машине возле Летнего сада, поджидая его. Место было хорошее – открытое пространство отлично просматривалось и предполагаемым соглядатаям некуда было спрятаться. Есть, конечно, всякие там суперсовременные примочки вроде микрофонов, с которыми слышно за пару километров, но сомнительно было, чтобы их стали использовать для слежки. Все-таки Петр Аркадьевич не «шпиен» какой-нибудь! С другой стороны, в такой пурге – чтоб ее! – целая дивизия может подобраться незамеченной и безо всяких маскхалатов!
Он закурил, глядя на бешено несущийся снежный поток. Полковник любил «Салем», пристрастился к нему еще в советские времена, когда эта марка была своего рода символом шикарной западной жизни, которую советский человек мог видеть лишь в кино. «Салем» привозил отец – капитан дальнего плавания. Петр Аркадьевич начал курить еще мальчишкой, тыря понемногу из отцовского запаса, пылившегося без дела, пока капитан пропадал в очередном загранрейсе.
Потом, уже повзрослев, все равно разживался импортным куревом из того же запаса, но уже с отцовского благословения: капитан считал, что мужчина, который не курит, как и курящая женщина, – весьма странен. Зарплаты же Петра Аркадьевича, тогда еще лишь начавшего подъем по служебной лестнице, хватало только на пресловутые сигареты «Друг» – с собакой на пачке – или на «Беломор», к которому он питал стойкое отвращение.
Однако с тех пор прошло много времени, и теперь уже сам полковник снабжал старика-отца блоками того же «Салема», да и еще кое-чем, заглядывая к нему по редким праздникам.
Занят был полковник по горло.
Левашов задерживался, и его приятель уже начал нервничать. В такой обстановке, когда всякую минуту можно ожидать ареста, у кого угодно нервы сдадут. Можно было, конечно, бросить все – работу, дом, бизнес – и смыться к черту на рога. Даже в сталинские годы, когда бдительное око НКВД наблюдало за всей страной, такие фокусы сходили некоторым с рук.
Например, дед Петра Аркадьевича не стал дожидаться, пока за ним придут, как за остальными сотрудниками его конторы, целиком сгинувшей в чекистских застенках по какому-то нелепейшему обвинению. Собрал вещички и был таков, а через неделю устроился на стройку в одной из южных республик в качестве инженера… Прекрасный пример. Только вот тому деваться было некуда, кроме как бежать от безжалостной государственной машины, вершившей свой кровавый суд. А полковник, хоть в отличие от деда и не был невинным ягненком, полагал, что сможет выкрутиться. Терять нажитое в борьбе с государством и собственной совестью добро он не хотел. Самым очевидным выходом было избавиться от Лагутина, пока он не нарыл компромата. После убийства поднимется суматоха, за это время можно будет спрятать концы в воду, и тогда новое расследование закончится пшиком.
Ветер нес крупные снежные хлопья, налипавшие на стекло, дворники работали не переставая.
Наконец на улице появился Левашов и, шагая к машине по заснеженной улице, поднял приветственно руку. Маршрутка, доставившая его, мигнула фарами и понеслась дальше сквозь метель.
– Почему не на своей?! – спросил полковник, когда Иван, отряхнув пальто, нырнул в салон.
– Берегу! – ответил он. – Гололед, да и видимость плохая, а у меня машинка – что твой бриллиант!
Петр Аркадьевич усмехнулся. «Машинка» – «кадиллак», приобретенный Левашовым всего после двух лет их плодотворного сотрудничества, была еще одним бзиком его старого товарища. Он сдувал с нее пылинки, употребляя исключительно для важных встреч ну и еще для амурных свиданий с девицами, которых обрабатывал на заднем сиденье во всех доступных воображению позах.
«И чего бабы в нем находят?!» – думал полковник, созерцая невзрачную худую физиономию приятеля.
И тут же напомнил себе – деньги. Деньги – кровь человечества. С ними любой заморыш приобретает вес и затыкает за пояс бедного красавца. Сила, ум, красота – без денег все это – лишь пустые слова.
– Хорошо потрахался?! – поинтересовался он.
– Отлично, а как ты узнал?!
– Да так, догадался! Ты бы лучше о деле подумал, а то как бы не пришлось поменяться ролями с твоими шлюхами…
– Одно другому не мешает! – сказал серьезно Левашов. – Я имею в виду – можно и трахаться, и думать одновременно. Да и что думать-то. Проблемку нашу решать нужно. Деньгами тут не обойдешься, Лагутин не санинспектор, денежки в конверте ему не сунешь.