Я молчал.
Наринский тоже молча смотрел на Гарсиа, и только Рита, вздохнув, сказала:
– Что ж, если бы вы владели информацией, это было бы гарантией вашей жизни. А так…
Она вытащила из сумочки, висевшей на ее плече, большую никелированную пушку, неторопливо передернула затвор и выстрелила Гарсиа в голову. Он взмахнул руками и повалился назад, ударившись затылком о фальшборт. Альвец отскочил в сторону, с ужасом глядя на мертвого Гарсиа, а Рита, ничуть не изменившись в лице, перевела ствол на него и дважды нажала на спуск. В груди Альвеца появились две черные дырки, быстро заплывшие кровью, он закашлялся и рухнул рядом с Гарсиа.
Рита убрала пистолет в сумочку, а Наринский, недовольно покачав головой, ткнул пальцем в мертвецов и приказал матросикам:
– За борт.
Двое плечистых парней в черной форме и черных пилотках закинули автоматы за спину и, дружно взявшись, перебросили трупы через фальшборт. Послышался всплеск, и я почувствовал какое-то опустошение в душе. Ощущение было похоже на то, как если ты, заранее напрягшись, берешься за массивную чугунную гирю, а она оказывается картонной, и ты, не удержавшись от собственного мощного рывка на ногах, падаешь на спину.
Все смеются, а ты – дурак дураком.
Сейчас, понятное дело, никто надо мной не смеялся, но дураком я себя чувствовал, и еще каким!
Это – точно.
Рита подошла ко мне и, посмотрев снизу вверх, тихо сказала:
– Пойдем, Костик, ничего не кончилось. Все только начинается, и все оказалось гораздо хуже, чем мы предполагали.
Она взяла меня под руку и повела к трапу, и я шел рядом с ней послушно, как ягненочек. А что мне еще оставалось делать!
* * *
Подводная лодка без опознавательных знаков двигалась на глубине пятидесяти метров в направлении северо-северо-востока.
Каюта, в которой обитали Знахарь и Рита, была размером с обыкновенное купе в спальном вагоне. Знахарь лежал на узкой койке, совсем не предназначенной для любовных утех, и рассеянно водил пальцем по ложбинке на спине Риты, уютно примостившейся рядом с ним.
Некоторое время назад каюта оглашалась страстными стонами и прочими звуками, сопутствующими жарким объятиям и энергичным движениям двух сплетающихся тел. Теперь же тишину, царившую в каюте, нарушали лишь тихий шум двигателя, доносившийся откуда-то издалека, и спокойное дыхание утомленных любовников.
Знахарь глубоко вздохнул, открыл глаза и слабым голосом произнес:
– Ты так и не сказала мне – вы знали обо всем, что я затеял, с самого начала?
Рита, уткнувшись носом ему в шею, кивнула.
– И ты ничего не сказала мне? Рита кивнула еще раз.
Знахарь открыл рот, собираясь сказать что-то язвительное, но Рита накрыла ладонью его губы и отрицательно покачала головой.
– Не говори ничего, – прошептала она, – не надо. Есть вещи, которых ты не знаешь.
– Почему не знаю? Потому что – не Игрок?
– Ага…
– То есть, значит, рылом не вышел, – с неудовольствием пробурчал Знахарь, – так, что ли?
– Отчасти так, но в большей степени просто от того, что ты не осведомлен о многих вещах, которым мы придаем особое значение. И вообще, тебе что – не о чем больше поговорить с любимой женщиной?
Знахарь смутился.
– Что значит – не о чем? – попытался вывернуться он.
– То и значит. Тебе хорошо со мной?
– Хорошо ли мне с тобой… – Знахарь улыбнулся. – Мне так хорошо с тобой, что я не представляю, бывает ли лучше.
– И мне с тобой хорошо, – Рита погладила Знахаря по лицу. – А теперь представь себе, что я говорю – давай, Костик, бросай все свои метания, и заживем с тобой нормальной семейной жизнью. Тебе ведь хорошо со мной, вот и бери меня, живи со мной, как все. Что ты скажешь?
Знахарь задумался.
Он представил себе уютный домик на берегу моря, а лучше – океана, себя, сидящего в кресле-качалке, Риту, выходящую на крыльцо, заслоняющую рукой глаза от солнца, рыжего сеттера, который с радостными телодвижениями бросается ей навстречу… Чего-то не хватало.
Знахарь знал – чего, и изо всех сил противился этому, не позволяя нежеланным подробностям проявиться в воображении… Но оно все-таки прорвалось, и в идиллической картине появились недостающие детали. За дверной косяк держалась маленькая девочка, сосредоточенно переносящая ножку через казавшийся ей высоким порог, а в тугом животе Риты, похожем на спрятанный под платьем глобус, сидел еще более маленький мальчик.
Это было прекрасно и совершенно соответствовало древним, как сама жизнь, радостям бытия, но оно же было и концом чего-то, без чего Знахарь не мыслил себе своей, мужской, жизни.
– Нет, – сказал Знахарь грустно, но твердо, – я скажу – нет. Потому что…
– Не говори ничего, – прервала его Рита, – я знаю, что ты скажешь. И я тоже скажу – нет. То, что могло бы у нас с тобой получиться – чудесно. Но я знаю точно – если стану матерью, то инстинкты пересилят все, что я так люблю сейчас, и я превращусь в обычную бабу. И тебе станет скучно со мной. Ты начнешь убегать от меня, врать, тебе самому будет от этого плохо, и… И вообще. Понимаешь?
– Угу, – Знахарь наклонил голову и поцеловал Риту в макушку, – понимаю. И что же нам делать?
– Пусть все остается, как есть. Поверь мудрой женщине с двумя высшими образованиями.
– Чихать я хотел на оба твои образования, – презрительно фыркнул Знахарь, – образование – ничто. Знание – да, сила. А образование – просто диплом, и уж дипломированных мудаков я видел столько, что до Москвы раком не переставить.
– Фу, грубиян! – воскликнула Рита и оттолкнула Знахаря.
При этом она забыла, что лежит на самом краю узкой койки, и с грохотом свалилась на пол, больно ударившись локтем о край противоположной койки.
– Уй-юй-юй! – заныла она, потирая ушибленный локоть.
– Это тебя Аллах покарал за непочтительное отношение к мужчине, – сказал Знахарь, глядя на Риту сверху вниз и усмехаясь.
– Да-а-а… А тебе лишь бы смеяться над несчастной женщиной! Вот лишу тебя доступа к своему прекрасному телу – тогда узнаешь!
– Все, молчу! – с комическим ужасом воскликнул Знахарь. – Молчу и осознаю свою генеральную ошибку. На пути к твоему телу я готов свернуть все препятствия, пересечь моря и горы, а также продать Родину. Желательно – подороже.
– То-то же! – сказала Рита, поднявшись с пола и встав над Знахарем. – Что ты сейчас видишь?
– Я? – Знахарь гнусно усмехнулся. – Я сейчас вижу нечто, очень похожее на бутон розы, которое…
– Ты, кобелина, кроме этого вообще ничего не способен видеть, – отрезала Рита, – а на самом деле ты сейчас видишь женщину, которая просто очень хочет есть. Вставай, жалкий неудачник, пошли в кают-компанию. Там я буду ужинать, а ты – задавать свои идиотские вопросы академику Наринскому.