— Успокоилась! Молодчина!.. Что случилось на стоянке?
— Я пришла, а там дядьсережина машина открыта, то есть совсем, двери открыты, багажник. А вокруг люди в форме, вроде чего-то ищут…
— А Серега?
— Не-а, его там не было.
— В какой форме они были, в милицейской?
— Не-а, в пятнистой такой, ну, все сейчас в такой ходят, камуфляжка, что ли, называется…
— Так.. Пойдем, сядем куда-нибудь…
Наташа опять по-собачьи посмотрела на него снизу вверх, взяла за руку и повела в ближнюю подворотню, которая привела во двор с чахлой зеленью и двумя скамейками.
— Леша, — сказала она, — знаешь, чего я вспомнила. Я ж нашла книжку записную, Сережину, под диваном. Уборку делала и нашла.
Кастет сразу потребовал книжку. По всему видно, служила она Ладыгину много лет, была пухлой, потрепанной, с засаленными страницами, исписанными и карандашом, и чернилами, и шариковой ручкой. Несколько телефонов было записано губной помадой. В книжку был вложен согнутый вчетверо листок бумаги, Кастет развернул его и увидел корявую карандашную надпись, под конец карандаш сломался, оставляя на бумаге процарапанные буквы. Текст записки гласил:
«Серега, я забрал все. Спрячу в надежном месте. Если что — вали все на меня. Встретимся. П.Ч.».
Кастет еще раз перечитал записку, аккуратно сложил и убрал во внутренний карман куртки, для надежности застегнув его на пуговку, и задумался.
Бумажка эта, исписанная сломанным карандашом, похоже, была важна, что-то объясняла, но он никак не мог сложить эти факты в какую-то систему, не было в нем, в Кастете, какой-то умственной черты, необходимой для такого рода работы.
Никогда прежде Алексей Костюков не чувствовал себя обделенным природой. С равным успехом он мог убить человека или зачать нового, все это делается без участия мозга, больше того — ум в таких делах даже вреден. Чем больше думаешь в бою, тем скорее тебя убьют. Нет более верного способа отпугнуть от себя красивую деваху, как завести с ней умные разговоры.
А вот теперь Кастет ощутил себя беспомощным… Его мускулы по-прежнему крепки, в кулаках та же сила, член стоит, как у салаги первого года службы, а он сидит на неудобной жердочке грязной дворовой скамьи и не знает, как сделать первый шаг. Нет рядом «батяни-комбата», который вызовет к себе и скажет старлею Костюкову, куда он должен пойти и что сделать.
— Натаха, можно пойти к тебе? Мне подумать надо и позвонить кой-куда…
Куда он будет звонить, Кастет еще не решил, но понял твердо — одному ему с этой головоломкой не справиться, ему нужен мозг, который будет за него думать, решать шарады, распутывать узлы и ставить перед ним конкретные боевые задачи, а уж он — старший лейтенант запаса и мастер спорта по боксу Костюков Алексей Михайлович — будет эти задачи решать.
С такими вот мыслями подходил Леха Кастет к жилищу своей малолетней подружки и была в нем уже спокойная уверенность — если только жив этот его давний знакомец, Кастет его найдет и уговорит, заставит, в конце концов, помочь ему сложить эту чертову головоломку.
Нашел его Кастет!
И где нашел, в Серегиной записной книжке. Перелистывал ее без дела, пытаясь вспомнить адрес человека, фамилии которого он даже не помнил, какая-то сибирская фамилия, а что в ней сибирского, черт его знает. Может — Байкалов, может — Кедров, а может просто — Таежный… Перелистывал он книжку, пока глаза не остановились на фамилии Черных. Конечно, в Сибири полно таких фамилий — Белых, Седых, Черных…
Только этот Черных к Сибири никакого отношения не имел, был потомственным петербуржцем. Его предки жили в городе чуть ли не с момента основания, и он, как и подобает жить коренным петербуржцам, прозябал в комнатухе огромной коммуналки бывшего доходного дома на Седьмой линии Васильевского острова.
Память далеких событий вернулась к Кастету. Он вспомнил не только адрес Жени Черных, но и обстоятельства их знакомства…
Учились они в одной школе, в параллельных классах.
Случилось так, что после восьмого класса ему пришлось перейти в другую школу. Их с Петькой Чистяковым родную двенадцатую школу закрыли на ремонт, и последние два года они доучивались в другой школе — тридцать второй. Почти никого из новых одноклассников Кастет не запомнил, учился недолго, два года, да и занятия посещал нечасто, по уважительной спортивной причине. К тому времени он был уже приличным боксером и много времени проводил на сборах, в разных спортивных лагерях, выезжал и на соревнования. А Женя Черных учился в параллельном, и, если бы не Женькино несчастье, никогда бы их пути не пересеклись.
Но был Женя Черных хром, горбат и вызывающе большеголов.
— Вылитый Квазиморда! — сказал другу Кастет, увидев Женьку в первый раз.
Незадолго до этого он на сборах перед спартакиадой школьников прочитал забытую кем-то книжку без обложки, начала и конца, из которой к тому же молодые атлеты, идя по нужде, вырывали нужное им количество страниц. В этой книжке героем был страшный горбун Квазимодо, книга называлась «Собор Парижской Богоматери» французского писателя Виктора Гюго, но этих подробностей Кастет так никогда и не узнал.
Встречая Черных в школе, Леша Кастет невольно провожал его глазами — необыкновенное уродство, как и необыкновенная красота, притягивают взгляд, — но никогда с ним не разговаривал, даже не здоровался, не знал его имени, а уж тем более адреса. Однако, возвращаясь как-то вечером после тренировки и проводив к тому же одну подающую надежды, не только в спортивном плане, гимнасточку, он в проходном дворе наткнулся на драку.
Собственно, дракой это назвать было нельзя — трое подвыпивших, видно, пацанов били ногами упавшего уже на землю паренька. Если бы не явный численный перевес, Леха прошел бы мимо — мало ли, кто с кем махается по пьяни, сейчас морды друг другу бьют, а через пять минут обнимутся и продолжат пьянку. Тут же дело обстояло по-другому, и Кастет вмешался.
Его участие в драке было непродолжительным — пацаны, даже не поняв, что произошло, очутились на земле, а Леха подхватив под мышки несчастную жертву, потащил ее на улицу. При свете фонарей жертва оказалась тем самым Квазимодой, которого, как узнал Кастет, зовут Женя Черных и живет Женя Черных в доме номер тридцать семь по Седьмой линии.
Кастет под мышкой принес Женю домой и не только сдал с рук на руки одинокой его мамаше, но и помог смыть с Женькиного лица кровь, переодеть того в чистое и уложить в постель. Судя по тому, как сноровисто управлялась со всем этим мама-Черных, подобные приключения выпадали на долю ее сына частенько.
Так Кастет подружился с семейством Черных. В тот вечер он долго сидел с Вероникой Михайловной, пил чай с домашними сухариками, слушал ее рассказ о роде Черных-Паскевич, последним представителем которого был Квазимодо Женя, и даже рассматривал семейный альбом со множеством старинных, отпечатанных на картонках, фотографий.