Ботвинник собрался было опять затрясти головой, но Березай сказал:
- Да ты не кивай, ты словами скажи!
- Плохая память, очень плохая, - просипел Ботвинник, задавливая не желавшую проходить куда надо ядовитую водку.
- Вот и хорошо. И когда тебя будут спрашивать о нас…
- Ничего не помню. Сразу дали по голове, и ничего не помню.
- Молодец, - похвалил его Березай и, повернувшись к Глухарю, подмигнул ему. Глухарь кивнул и сказал:
- Люблю понятливых людей!
В это время Мурзик, заскочив в темную кладовую, вытащил из кармана мобильник и нажал на кнопку. В темноте засветились кнопки, и, набрав номер, Мурзик, подпрыгивая от нетерпения, прижал трубку к уху. Услышав ответ, он быстро заговорил громким шепотом:
- Слушай, Рыжий! Мы к Ботвиннику заехали, а тут пришли какие-то быки и всех завалили. Я один остался. Сижу в кладовке.
В коридоре прозвучали быстрые шаги и смолкли у двери, за которой сидел в темноте перепуганный Мурзик.
- Да я не знаю, кто это, - в отчаянии выкрикнул он в ответ на вопрос из трубки.
- Как не знаешь? - раздалось из-за двери. - Отлично знаешь! Вы, козлы, зачем Червонца покалечили?
Ужаснувшийся Мурзик все понял и, зашарив рукой по двери в поисках засова, закричал в трубку:
- Это желваковские! Всех положили, я один остался.
Из- за двери послышалось:
- И тебя сейчас положим. Открой, Володенька…
Засова на двери не было и Мурзик понял, что пришел конец.
Он бросил трубку и выхватив из кармана «Макаров», наставил его в темноте в сторону двери.
Дверь, тихо заскрипев, приоткрылась на несколько сантиметров, и по полу кладовки прокатился какой-то предмет. Страх схватил Мурзика за обнажившиеся кости, и он понял, что это была граната.
- Суки, падлы! - только и смог он вспомнить в такой важный в его жизни момент.
Через несколько секунд в тесной кладовой прозвучал удар грома. Дождя не пошло, но в Мурзике образовалось около пятидесяти липших дырок, и на полу все-таки образовалась лужа. Она была черного цвета и ее не было видно в темноте.
Проходя мимо открытой двери, через которую было видно сидевшего на полу у батареи Садовского, Тихоня спросил у Березая:
- А с этим что?
Березай взглянул на человека, из-под задравшейся штанины которого был виден протез, и ответил:
- Менты освободят.
Они вышли в зал, и Березай сказал:
- Все, поехали дальше.
Глухарь отпер входную дверь, и они стали подниматься на улицу. Навстречу им на ступени шагнула какая-то помятая личность, направлявшаяся вниз, к Ботвиннику в гости.
Огромный Тихоня встал у личности на дороге и недобро сказал:
- Закрыто. Переучет.
Личность развернулась и уныло побрела в другое место.
Желваковские спецы уселись в машину, и Блэйд, заводя двигатель, сказал:
- Теперь в Купчино.
* * *
В Купчине, на улице Салова, в ее кривой и малолюдной части находился деревообрабатывающий цех. В одном из его помещений действительно стояли станки, высились штабеля досок, из которых четверо алкоголиков делали какую-то мебель, и было полно опилок и стружек. В общем - обыкновенная столярка.
Но лишь очень немногие знали, что все остальное пространство занимала тайная база Грыжи. «База» - серьезное и деловое слово. И поэтому правильнее было бы назвать это место складом, схроном, а то и просто малиной. Там, в коробках, мешках и ящиках хранилось награбленное добро. Отнятые и украденные у людей вещи. От телефонного аппарата до автомобиля. Шмотки, бытовые видики и слышики, швейные и стиральные машины, одежда - ничем не гнушались жадные до чужого братки, сами чувствовавшие себя благородными разбойниками. Им и в голову не приходило, что и пират, и корсар, и изящно звучащий флибустьер - все они попросту грязные, кровавые и жадные убийцы.
Кроме склада, там под высоким потолком были оборудованы просторные антресоли, где могли провести время братки, которым в силу обстоятельств необходимо было отлежаться под корягой. К их услугам были мебель и видики из числа отнятых и украденных, так что на антресолях было в определенном смысле даже комфортно.
Заведовал этим хозяйством Алексей Митрофанович Федюков, шестидесяти двух лет. В советское время он был завхозом. Страсть, а может быть, и талант к управлению имуществом сочетались в нем с непреодолимым желанием это имущество присвоить. Несколько раз он сидел по соответствующим статьям, выходил и снова становился начальником над чьим-нибудь хозяйством.
В каждой организации ему непременно присваивалось избитое, но бессмертное прозвище - Плюшкин, против которого он не возражал. Он не находил ничего смешного или неестественного в поведении гоголевского героя и лишь пожимал плечами, когда кто-нибудь укоризненно или насмешливо указывал на их сходство. И вот однажды извилистая дорожка Плюшкина пересеклась с мрачной тропой Грыжи. Они нашли друг друга, и теперь в жизни Плюшкина наступила гармония. Он управлял присвоенным имуществом и чувствовал себя на своем месте.
За цехом в землю была зарыта пустая цистерна емкостью сорок тонн. Когда-то в ней хранился мазут для котельной, но вот уже лет двадцать ею никто не пользовался, и о ней забыли. Люк, находившийся на уровне земли, был завален мусором и деревянными отходами. Грыжа нашел ей достойное применение, и теперь в сорокатонном пустом объеме хранились трупы тех, кого пришлось убить в процессе отъема денег и имущества. Трупов было то ли одиннадцать, то ли семнадцать - никто точно не знал. А охотников спуститься и посчитать не находилось.
В общем, хорошее было местечко.
Именно туда направлялись сейчас Березай и его рейнджеры.
Повернув с Бухарестской на Салова, Березай спросил:
- Ну что, по кофейку?
Предложение было одобрено единодушно, и «пятерка» свернула в карман, ведущий к площадке перед станцией обслуживания автомобилей. Напротив фасада станции выстроились ларьки, в которых можно было приобрести абсолютно все, что могло потребоваться для ремонта «Жигулей». Когда-то, в замшелое советское время, спекулянты запчастями толпились перед станцией и бегали от ментов и сотрудников ОБХСС. Теперь все они стали добропорядочными коммерсантами и с достоинством прогуливались около своих лавок, обращаясь к автолюбителям со стандартным вопросом:
- Что-нибудь ищем?
Поставив «пятерку» напротив ларька № 35, Березай вышел из машины и, пожав руку сидевшему на алюминиевом стульчике пожилому мужику с животом-арбузом, обменялся с ним несколькими ничего не значащими приветственными фразами. Войдя в главный вход и, повернув налево, рейнджеры оказались в кафетерии, где толпились испачканные благородной грязью автослесари и преданно глядящие на них клиенты.