И Вера начала набирать номер, который дала ей женщина-риелтор.
— Ой, мне надо мужу сказать, — испугалась пожилая армянка. — Он хозяин, он во всем этом разбирается.
Она вынула из кармана сотовый телефон и одной кнопкой вызвала номер.
— Несчастье мое! — заговорила она с добродушной ворчливостью и тут же перешла на армянский. — На стройку уехал, — добавила она, отключая связь. — Ушел на покой, фирму продал, а все неймется. Сейчас будет.
— Вот и прекрасно, — улыбнулась ей Вера. — Подъезжайте прямо к риелторской конторе. Вы знаете, где это?
— Муж знает.
— Давайте встретимся в агентстве через час, — предложила Вера хозяйке дома. — Что ты там говорила про наличные, мама? — спросила она у Лидии Алексеевны уже в машине. — Ты что, держишь деньги в доме? Наличными?
— А тебе-то что за дело? — тут же окрысилась мать.
— Ничего. Просто это опасно. За миллион евро и убить могут.
— Ну и что? Ты же первая на моих костях спляшешь!
— Не говори так. Я не желаю тебе смерти, мама.
— А в банке держать — тоже не радость, — презрительно фыркнула Лидия Алексеевна. — На меня в сберкассе кто-то стукнул, вот и заставили налоги платить. Нет уж, лучше я так.
— Положи деньги в банк «Атлант», — посоветовала Вера. — У нас тайна вкладов соблюдается.
— Ты мне лучше вот что скажи, — не слушая, продолжала Лидия Алексеевна. — Вот ты мне хотела квартиру купить. Что за квартира, где? Может, купишь? Мне было бы где жить, а дом я бы сдавала.
— Нет, мама. Надо было соглашаться, когда я предлагала. А теперь поздно. Теперь у тебя есть дом — хороший, уютный. Хватит скопидомничать, живи в свое удовольствие! У тебя ж это не последние деньги.
До дому добрались в недовольном молчании.
— Ждите в машине! — отрывисто приказала Лидия Алексеевна.
— Нет, мама, я хочу войти. Дай хоть осмотреться.
— Чего осматриваться, чего людей тревожить?
— Как же ты их боишься, мама, — покачала головой Вера. — Ладно, я подожду. У тебя вся сумма здесь? Я охрану вызову.
— Какую охрану? — оторопела Лидия Алексеевна.
— Банковскую. Ты что, никогда не слыхала, как на улице деньги отнимают?
Мать, не отвечая, поднялась по лесенке на веранду и скрылась в доме, а Вера позвонила в свой московский офис, велела соединить себя с сочинским отделением в режиме конференции и потребовала охрану. Из банка выслали инкассаторскую машину.
— И опять ты выглядишь жутко сексуально, — шепнул Николай.
Вера еле нашла в себе силы улыбнуться. Она чувствовала себя измученной, выпотрошенной, как в тот страшный вечер, когда на нее напал Гоша Савельев. Она устало прислонилась головой к его плечу.
— Ничего, — ободрил ее Николай, — зато отмучаемся одним разом. Я даже не думал, что мы в один день управимся.
— Если бы мы случайно не заехали именно в этот дом… Ладно, вот она идет. Пойди помоги ей.
Николай взбежал по ступенькам и взял у Лидии Алексеевны две холщовые сумки с деньгами.
— Часть суммы в долларах, — предупредила она, садясь в машину.
— Ничего, я пересчитаю, — кротко отозвалась на это Вера. — Все равно охрана еще не подъехала.
Вера пересчитала деньги. Немного не хватало, но она решила не подавать виду. Если мать хочет выгадать на миллионной сделке девятьсот евро, ладно, пусть.
Приехала инкассаторская машина.
— Везите прямо в банк, — распорядилась Вера. — Пусть пересчитают и ждут. Я с ними потом свяжусь.
Опять разместились в машине с шофером.
— Коля, — повернулась Вера к мужу, — может, тебя в гостиницу подбросить?
Николай ответил на это лишь взглядом, полным оскорбленного достоинства.
Когда добрались до агентства недвижимости, Вера обратилась к водителю:
— Простите, мы вас совсем заездили. Поставьте машину и пойдите пообедайте, документы оформлять — долгая песня. Коля, ты уже умираешь с голоду? Сходи тоже перехвати что-нибудь.
— Ничего, я потерплю.
Армяне подъехали на большом джипе. Глава семейства, бывший директор строительной компании, чем-то напомнил Вере Альтшулера. Невысокий, энергичный, с хрипловатым голосом — видимо, привык кричать на стройках, — он и здесь, в прохладном зале риелторского агентства, по привычке то и дело переходил на крик. Просто так, от избытка жизненных сил.
Вера предложила, чтобы не терять время даром, сходить в банк и открыть счет. Но оказалось, что у главы семейства уже есть счет в банке «Атлант» и на нем лежит солидная сумма, вырученная за долю в строительной фирме.
— Деньги уже в банке, — сказала Вера. — У меня там есть некоторый вес, я помогу вам перевести вклад во Францию. Как только ваш сын подтвердит получение, можете спокойно собирать вещи и оформлять визы.
В банке Веру приняли как VIP-персону. Ей, разумеется, не пришлось ждать в очереди. Деньги пересчитали, Вера сняла с карточки и доложила недостающие до нужной суммы девятьсот тридцать евро, распорядилась, чтобы деньги перевели во Францию, и дала армянам несколько советов, как сделать это с минимальными потерями.
— У меня к вам просьба, — обратилась Вера к темпераментной армянской чете, когда все было кончено, — подвезите мою маму, куда она скажет.
Они охотно согласились, и Вера с Николаем сели в свой лимузин.
— Я даже есть не хочу, — призналась Вера по дороге в гостиницу. — Сейчас душ приму и на боковую.
— Ну хоть фруктов поешь, — встревожился Николай. — У нас еще корзина фруктов от молодоженов не до конца оприходована.
— Не могу. Еще семи нет, а у меня уже глаза слипаются.
Но когда они вошли в отель, с кресла в вестибюле поднялась и шагнула им навстречу женщина. Вера ее сначала не узнала. Не то что не узнала, ей показалось, что это мама успела переодеться, сменить прическу и добраться сюда… не иначе как на помеле. Но нет, это была Лора.
— Вера, послушай…
— Не сейчас. — Вера говорила севшим от усталости голосом. — Я с ног падаю, давай завтра.
— Нет, давай сейчас, мне очень-очень надо!
— Хорошо, — сдалась Вера, — идем к нам в номер.
— Мы могли бы поговорить и здесь, — неприветливо заметил Николай.
— Нет, давай в номере, — покачала головой Вера. — Там удобнее.
Она поднялись на лифте и вошли в люкс. Пока Лора оглядывалась по сторонам, Вера села.
— Принеси мне попить, — шепнула она Николаю.
— Может, чаю?
— Нет, воды. Холодной…
Вид у Лоры был потасканный и жалкий. Веки вымазаны какой-то ярко-голубой гадостью с жирным блеском, ресницы, слипшиеся от туши, заострились и напоминали ершик для чистки посуды, волосы у корней потемнели, щеки обвисли. В щедром декольте безвкусного пестрого платья проглядывала не просто увядшая, а прямо-таки дряблая кожа. Она выглядела куда старше своих тридцати восьми.