— Да, милый. Иди, дай нам поговорить по душам.
— Я тебя к чаю позову, — пообещала Вера.
— Не, я лучше у себя посижу. За компьютером.
Получив в подарок компьютер, Андрейка, как и следовало ожидать, пристрастился к компьютерным играм и «прогулкам по сети».
— Только недолго, — предупредила Вера. — Я засекаю время.
— Да ладно, мам! — отозвался мальчик уже на ходу.
Шайтан последовал за хозяином.
— Ну, Верунь, — продолжала Зина, — когда мужская половина семьи скрылась из виду, — ты мне теперь расскажешь, что там и как?
Вера помолчала. Она никогда не отвечала второпях, не говорила наобум, всегда обдумывала вопрос, взвешивала каждое слово.
— Лучше не надо. Придет время, сама все узнаешь.
— Что, так больно?
— Да нет, ничего страшного, — успокоила подругу Вера. — Боль быстро забывается. И ты же будешь рожать совсем не так, как я рожала.
— Как это? — засмеялась Зина. — Вроде бы другого способа пока не придумали.
Вера рассказала, как ее терроризировала врачиха в Долгопрудном.
— Что ж ты мне раньше не сказала?! — ужаснулась Антонина Ильинична. — Уж я бы на нее нашла управу.
— Мне не хотелось жаловаться, — спокойно ответила Вера. — Все кончилось нормально, давайте забудем. Главное, Зина у нас будет рожать совсем в других условиях. Тебя тошнота не мучает? — обратилась она к Зине.
— Веселенькая у нас застольная беседа получается, — заметила Зина. — Хотя… где ж еще поговорить о своем, о девичьем? Нет, у меня все хорошо, чувствую себя прекрасно. Даже неловко как-то…
— Считай, я за тебя отмучилась, как Иисус Христос, — горько пошутила Вера.
— Иисусица Христосица, — усмехнулась Зина. — Меня почти не тошнит, вот только, — она понизила голос, хотя ни одной мужской хромосомы в столовой не осталось, — по-маленькому все время хочется. Я, как с утра встану, сбегаю в туалет, потом, пока завтрак, пока что, пока глазки на реснички повешу, — так Зина называла процедуру макияжа, — еще раза три досбегаю. Прихожу на работу и первым делом — туда.
— Зинуля, я тебя умоляю, ты все-таки уйди с работы, — Антонина Ильинична с тревогой взглянула на племянницу. — И без того тяжело, а теперь еще с животом…
Но Зина успокоила тетушку:
— Нет, теть Тонь, Илюшка специальные кресла закупил для мастеров — высокие, на колесиках. Сидишь, как на жердочке, и вокруг клиента катаешься. Кстати, насчет «кататься»: Верка, ты когда машину купишь?
— Дай сперва хоть сдать на права.
— Складно сказано, отец Варлаам, — засмеялась Зина. — А чего ты тянешь? Я уже не представляю, как без машины обходилась. Это другая жизнь!
— Да вот все никак не соберусь, — призналась Вера. — С книгой было много хлопот, теперь вот вторую пишу. Пригласили на радио, на телевидение…
Зина изобразила на лице комическое страдание:
— Как ты все это выносишь — ума не приложу!
А Вера уже не слушала, снова загрустила, снова задумалась о чем-то своем. Ее действительно пригласили на телевидение — вести экономическую рубрику в новостях. И как-то раз в холле «Останкина» она увидела Колю…
Он был занят разговором с какой-то крупной немолодой женщиной, немного напомнившей Вере акушерку из Долгопрудного, которая принимала у нее роды, и Веру не заметил. Они поговорили, простились каким-то сложным дружеским ритуалом, стукнувшись кулаками, а потом хлопнувшись ладонями с размаху, и разошлись. Женщина-гренадер направилась в подземный переход, отделявший один останкинский блок от другого, а Коля, кивнув вахтеру, вышел на улицу. Судя по всему, он был тут своим человеком.
Приди Вера на две минуты позже, они с Колей столкнулись бы в дверях… Она порадовалась, что пришла на две минуты раньше. Но в тот день ей трудно было сосредоточиться на финансовых прогнозах. К счастью, ее выступление шло в записи. Когда ведущий новостей объявлял: «А теперь мы передаем слово нашему экономическому обозревателю Вере Нелюбиной», камера отъезжала, и картинка незаметно для зрителя переключалась с прямого эфира на заранее записанную часть передачи. Только по экранам «бегущей строкой» шли актуальные на ту минуту цифры биржевых котировок.
— Верунь, ты чего? — вывел ее из задумчивости голос Зины.
— Ничего, — бодро улыбнулась Вера, — просто задумалась. Ладно, я пойду на курсы, только лучше весной, пусть снег стает. А теперь давайте чай пить.
— С этими твоими жердочками… — начала Антонина Ильинична, пока Вера расставляла на столе чайные чашки. — В твоем положении и голова может закружиться…
— Да нет, теть Тонь, говорю же, у меня все в порядке! Даже совестно. Другие от токсикоза чуть не умирают, а мне хоть бы хны.
— Вот и хорошо, и слава богу. Наконец-то ты сподобилась. Я уж думала, не дождусь, — добродушно проворчала Антонина Ильинична. — Все-таки двадцать семь — поздновато для первого ребенка.
— Ничего, нормально. Многие в сорок рожают. А знаете, что меня подвигло? В конечном счете, помимо Илюшкиных стараний? — хитро прищурилась Зина и таинственно понизила голос: — Одна реклама по телику!
— Да ну тебя, Зиночка, что ты такое говоришь? Какая реклама?
— Точно говорю. Есть такая реклама, где дети поют про божью коровку, хлеба просят. Знаете?
— Не знаю, — покачала головой Антонина Ильинична. — Я на рекламу всегда звук выключаю. Вот уже сколько реклам прошло и кануло, а я даже не знаю, о чем там речь. Я тебе больше скажу: мне Верочка видик купила. — И она кивком указала на телевизор с кассетным магнитофоном, стоявший на здоровенной тумбе. — Я думала, никогда не разберусь, на какие там кнопки нажимать, так мне Андрюшенька все показал, и я теперь так пристрастилась! Я все больше «Культуру» смотрю, там рекламы нет, но иногда бывает и по другим программам что-то интересное… И вот я заметила: мне легче фильм записать, а потом просмотреть, чем просто так смотреть, когда он впрямую идет. Рекламу всю прокручиваю, а то если впрямую смотреть, я, пока реклама, забываю, что там раньше было.
— Значит, эта реклама у вас где-нибудь записана, — упрямо стояла на своем Зина. — Давайте посмотрим. Так здорово поют! И детишки — такие ангельчики! Я увидела и подумала: и правда, чего тянуть? Вот и решилась. Где кассеты? — Зина вскочила и бросилась к телевизору. Она отыскала в тумбе стопку кассет, перебрала их, взяла одну. — Можно?
— Да можно, — пожала плечами ее тетя. — Только, по-моему, это как-то глупо…
— Ничего не глупо!
Зина заправила кассету в магнитофон, взяла пульт и действительно быстро отыскала в записи рекламную паузу.
— Только звук выключи, — попросила Антонина Ильинична. — Будет твоя божья коровка, тогда включишь. А то у меня как застрянет мелодия в голове, так потом и крутится лет десять, хоть динамитом вышибай.