– Эй, Мартин, – позвал его Рэй, и Мартин последовал за звуком его голоса.
– Что тебе?
– Надень хоть маску, чтоб тебя.
– Ты что мне, вместо няньки?
– Нет, хватит с тебя Мэй, пусть она и нянчится с тобой. Она там наверху, на трибуне. Но все-таки надень…
– Она – здесь?
– Ну да, приглядывает за тобой.
Мартин не улыбнулся, но ему стало хорошо от мысли, что Мэй смотрит на него сегодня. Он чувствовал себя у самой черты, на краю бездны. Может, он в последний раз выходит на этот лед. Хорошо, что его жена здесь и увидит это. Рэй подъехал, чтобы отдать Мартину маску. Немного подумав, Мартин надел ее.
Рэй включил часы. У Мартина Картье и Нильса Йоргенсена было десять минут, чтобы доказать, кто из них лучший. Если Мартин забрасывает шайбу – выигрывает он. Если Йоргенсен не пропускает ее – голкипер лучше.
Опасный повсюду на льду, сегодня Мартин Картье был снайпером. Он бросал шайбу от синей линии, пробивая Йоргенсена приемами, которыми владел. Йоргенсен отбивал все его броски. Первая минута ничего не дала. Мартин подъезжал снова и снова. Дважды он попадал шайбой прямо в голову Йоргенсена, и дважды его бросок был блокирован. Он слышал голос Мэй с трибуны.
Мартин напряг позвоночник и развернулся на красной линии. Его сердце стучало, и он вспомнил дни на льду с отцом, когда они отрабатывали до самой темноты. Совсем как сейчас. Среди яркого света сверкающего катка Бостона тьма ночи укрывала его. Он скользил, почти не касаясь коньками льда.
– Ты можешь! – вопила Мэй.
– Иди и возьми меня, – рычал Йоргенсен.
Мартин подумал об отце, и мог слышать, как тот кричит те же самые слова на льду безбрежного горного озера: «Иди и возьми». Его отец преподал ему все, что он знал о спорте. Хоккей был спорт крови, и он мог превращать в ожесточенных врагов лучших друзей, отца и сына, если они попадали в разные команды.
– Иди и возьми меня, – снова выкрикнул Йоргенсен, и на сей раз Мартин подумал об их самой страшной стычке, когда клюшка Йоргенсена залепила ему прямо в глаз.
Он почувствовал, как из груди его вырвался стон, и он помчался по льду.
Мартин Картье продвигался вперед, как разгоняющийся для взлета реактивный самолет на взлетно-посадочной полосе, достигая невероятной скорости, взметая руку с невиданной силой. Послав шайбу в ворота, которые он не мог видеть, он почувствовал наслаждение.
– Попал! – завопил Рэй Гарднер через какую-то долю секунды после того, как шайба со свистом проскочила мимо йоргенсенсовской перчатки.
Немногочисленные болельщики взорвались приветственными возгласами, и среди всех выделялся голос Мэй.
Широко улыбаясь, Мартин тряс в воздухе кулаками. Его клюшка описала круг, и он услышал, как заскрипели лезвия коньков его товарищей по команде. Это они выкатывались на лед, чтобы приветствовать его. Он не успел опомниться, как был окружен ими, и его снова охватила паника. Он ведь ничего не видел. Все они окружали его, пожимали руки, били по плечу.
Он ссутулился, словно защищая себя от своей слепоты. Рэй сжал его в медвежьих объятиях, затем откатился в сторону. Другие парни выписывали зигзаги перед его носом, пытаясь ударить кулаком в его кулак в традиционном победном приветствии. Мартин почувствовал какое-то новое движение вокруг себя, когда Йоргенсен приблизился. Оживление стихло, и Мартину показалось, Йоргенсен ждет чего-то от него.
– Отлично, я протягиваю тебе руку, а ты, невежа, дьявол тебя разбери, не хочешь ее пожать? Ты выиграл, ты это хочешь услышать? – Мартин слышал голос Нильса, но он ничего не видел.
– Мартин… – это уже был Рэй.
Мартин развернулся туда, где только что слышался Йоргенсен, но и голкипер уже сдвинулся с того места. Нервно описывая круги, он был всюду, кляня вчистую неотесанные манеры Мартина.
– Йоргенсен, – позвал Мартин, протягивая в пустоту руку.
– Ну я, и что? – вратарь резко остановился.
Отлично, теперь Мартин обнаружил его. Нильс стоял спиной к раздевалке, прожектора катка высвечивали его силуэт. Рука Мартина дрожала, когда он начал движение. Голкипер захохотал и дал задний ход, создав Мартину лишние трудности. Желая поскорее закончить с этим и уйти прочь, Мартин прибавил скорость.
Он впечатался прямо в Марка Эспозито, который присел перевязать шнурок. Мужчины перекувырнулись друг через друга, и, открыв глаза, Мартин вообще ничего не увидел. Каток был черный, словно ночь опустилась на ледяное озеро, без луны или звезд, и ничто больше не могло осветить путь. Марк стремительно вскочил на ноги, но Мартин остался сидеть на месте.
– Мартин? – Это снова был Рэй.
– Помоги, – услышал Мартин свой голос.
Рука вышла из темноты. Мартин схватился за нее и почувствовал, как его тащат вверх. Внезапно коньки показались ему незнакомыми, и он подумал, что он опять потеряет равновесие.
– Осторожно, Картье. – Из тьмы появился голос Йоргенсена, и Мартин ощутил руку голкипера у себя на талии. – С тобой все в порядке?
– Да, Мартин, ну скажи же, – взмолился Рэй.
Друг стоял так близко, что Мартин мог чувствовать его дыхание на своей щеке.
– С тобой все в порядке?
– Нет, – прошептал Мартин куда-то в нескончаемую темную пустоту катка, который всегда был его домом.
– Как давно вы знали? – спросила Дженни вечером накануне операции Мартина.
Гарднеры приехали в Блэк-Холл, и они с Мэй шли через розарий. Солнце уже клонилось к закату.
– Почти все лето, – призналась Мэй.
– Почему же ты ничего не рассказала мне? – удивилась Дженни, задетая за живое.
Мэй задумалась над ответом. Дул холодный ветер, и она спрятала руки в карманы куртки. Приближалась осень. Они с Кайли уже видели утром первые красные листья, темно-красную виноградную лозу, выросшую среди сосен, позади здания. Кайли скоро пойдет в школу, а Мартин начнет поправляться после операции.
– Я могла бы объяснить это желанием Мартина, но это не главное, – сказала Мэй.
– Тогда почему?
– Потому что мне не хотелось, чтобы это было правдой, – попыталась объяснить Мэй. – Он окончательно теряет зрение. Если бы я сказала тебе, ты бы сказала Рэю, и тогда нам пришлось бы посмотреть правде в глаза. Мы всего лишь хотели, чтобы лето… чтобы лето, даже со всеми проблемами и посещением доктора… чтобы лето продлилось немного дольше.
– Не могу поверить во все это, – сокрушалась Дженни. – Ведь я люблю Мартина, ты знаешь. Я знакома с ним всю жизнь. Я не могу представить его лишенным зрения.
– Я знаю.
– Он спортсмен до мозга костей. Он может заниматься любым спортом, все равно нет никого равного ему. Когда мы были детьми, его отец тренировал нас и говорил нам, насколько нам повезло, что мы знакомы с Мартином. Он считал Мартина лучшим из всех известных ему хоккеистов.