Внезапно, словно к нему не только вернулось его прежнее зрение, но появилось еще какое-то, экстрасенсорное, Мартин увидел те их тренировки. Темный зимний день тридцать лет назад, когда умирает свет и спускается ночь, и его отец, выкрикивающий команды и похвалы. Как же смотрит отец на своего сына! Мартин смотрел с недоверием. Взгляд отца был наполнен любовью и обожанием!
– Он оставил нас в следующем году, – сказал Мартин.
– Как больно, когда тебя бросают.
– Я ненавижу его из-за тебя.
Как только Мартин произнес слово «ненавижу», сцена исчезла и он вернулся в настоящее, в эту темную ночь Рождества тридцатью годами позже. Натали мерцала около него, держа его руку.
– Он себя тоже ненавидит, – сказала Натали. – Он никогда не сделал бы этого нарочно, ни за что на свете.
– Прости меня, – прошептал Мартин, – что оставил тебя с ним, что не был способен защитить тебя. Пожалуйста, прости меня, Нэт.
– В этом нет нужды, папа, – произнесла девочка.
– Я не могу поверить в это.
Они повернули к дому, очень медленно, и Мартин чувствовал, как опасение и страх нарастают в его груди. Она скоро уйдет. Сон закончится, и Натали уйдет, и он снова будет слепым. Когда в поле зрения показался их дом, они увидели Грома, ожидающего на льду.
– Не уходи, – шептал он. – Никогда не оставляй меня снова.
Она не отвечала, но сжимала его руку крепче.
Он помнил ее совсем маленькой, когда он вставал на коньки, посадив ее в рюкзак, и ехал до дома Рэя. Просто так, чтобы немного погулять с ней.
– Мне уже почти пора, – сказала она.
– Не говори так.
– Я должна знать то, что ты понял, – выговорила она. – По этой причине я вернулась и была среди живых.
– Что я должен понять? – спросил он, смутившись.
– Ты – мой отец, – торжественно произнесла она, – но я узнала некоторые вещи, которые большинство людей, даже взрослых, не понимают, пока…
– …пока не становится слишком поздно, – договорил Мартин, угадывая ее последние слова.
И затем ее голос заполнил воздух сладостью, такой проникновенной, что слезы подступили к горлу:
– Правда.
Мартин дрожал, вся горечь, переполнявшая его сердце, внезапно выплеснулась наружу. Словно прорвало дамбу и поток хлынул, сметая все на своем пути.
– Ты видел, разве нет, папа? – спросила Натали. – Там, у старых ворот?
– Я видел отца, себя, моих друзей совсем маленькими.
– Не только кого, но и что?
– Любовь, – ответил Мартин, представив отцовский любящий взгляд.
Слово превратилось в тысячу образов: руки матери, глаза отца, объятия Мэй, тепло и участие Кайли.
– Тюрьмы на земле бывают очень разные, – сказала ему Натали.
И ее слова были настолько глубоки, что Мартин недоверчиво посмотрел на дочь, чтобы удостовериться, что это была действительно она. Огромная сосулька упала с крыши сарая; разбилась и зазвенела, и звук разбивающегося льда превратился в звон колоколов. Колокола звонили так громко, что Гром залаял.
– Тюрьмы непохожи одна на другую, – сказала снова Натали, как будто слова эти были очень важны.
Она плакала, лицо ее светилось любовью и счастьем. Когда она поцеловала Мартина, он увидел ее слезы, искрящиеся на его коже, и вспомнил ту летнюю ночь, когда Кайли оставила те же блестки на его щеках.
– Моя дорогая кроха, – пробормотал Мартин.
– Иди и повидайся с отцом, – сказала Натали.
Мартин кивнул и раскрыл свои объятия. Натали бросилась к нему, и он прижал ее к себе. Сердце сжималось от боли. Он понимал, что никогда не позволил бы ей уйти, но только так она могла освободиться.
– Я буду любить тебя вечно, папа. Передай спасибо Кайли.
– Нэт…
– За все. Прощай!
– Натали… – прошептали его губы.
Но она ушла. Ледяные колокола все еще звонили, и первый свет рождественского утра начал заполнять небо. Темно-серое утро превращалось в серебро. Звезда повисла низко над холмами, и Гром лаял до хрипа.
Все еще не потеряв остроты зрения, Мартин пошел назад в дом. Он хотел, чтобы Натали ждала его там, но ее уже не было. Он осмотрелся, его взгляд упал на старую картину, которую его мама вышила еще до его рождения.
Она вышивала ее для Мартина, и ее муж еще был рядом с ней. Мартин смотрел на животных, на мир в кормушке и на слова:
«Волк поладит с ягненком, а леопард с козленком, и малое дитя направит и поведет их».
Когда-то этим ребенком был Мартин, потом Натали, а теперь Кайли. Со слезами на глазах он осмотрел знакомую комнату в последний раз. Он подошел к окну, чтобы видеть озеро, когда это произойдет.
Когда солнце взошло, оно осветило весь мир и опустило тьму на Мартина, но он был готов к этому.
На ощупь он подошел к лестнице. Перила показали ему путь, хотя он наизусть знал каждую ступеньку. Мэй пошевелилась, когда он забрался в кровать и лег около нее.
– Я люблю тебя, – прошептал он спящей жене. – Я люблю тебя.
– И я люблю тебя тоже, – прошептала она в ответ.
– Что-то случилось, – сказал он. – Как и говорила Кайли.
– Что? – спросила она, попытавшись проснуться.
Но Мартин не был готов рассказать ей все. Ему хотелось еще немного побыть с дочерью на озере, запомнить все до малейшей детали. Ему еще предстояло сделать кое-что, и он хотел, чтобы его семья была с ним рядом. Но сейчас он хотел только остановиться и запомнить.
Так они заснули и спали, пока Кайли не разбудила их, желая им веселого Рождества во всю мощь своей глотки.
Еще одно Рождество прошло в тюрьме в Эстонии без единого слова от Мартина. Серж уже был готов смириться с мыслью, что он никогда не получит ни строчки от него. Он лег на свою койку, подложив руки под голову, и стал смотреть на бетонные стены. Чтение больше не отвлекало его. Он не делал упражнений уже несколько недель. Какой смысл сохранять тело здоровым? Он начал желать одной только смерти.
Выйдя во двор, он не пошел к западным воротам. Наступила зима, и едва ли Рикки еще придет сюда. Сержа мучили противоречивые чувства по этому поводу. Он волновался, когда не видел мальчика, и расстраивался, когда его видел. Охранники, вероятно, правы. Какой шанс был у такого ребенка? В наследство от отца ему достались наркотики и насилие.
Иногда Серж вспоминал свои беседы с Тино и то, как малец гордился сыном. Это так отвратительно напоминало самого Сержа в юности. Сколько лет, да почти все детство Мартина, Серж все обещал сыну, что приедет на следующей неделе, в следующем месяце свозит его в Детройт или Лос-Анджелес или куда там еще, где проходила очередная игра.