Рэй Гарднер и Бруно Пиочелли поддерживали его на флангах, и они вознамеривались стать кошмаром для Торонто. Мартин был злобно-агрессивен в атаке, заложив две шайбы в сетку уже в первом периоде. Он забыл про свои раны, забыл о проклятии, забыл о победах и поражениях, сила, которую он никогда не чувствовал в себе раньше, привела его к сетке ворот в третий раз, и он сделал свой первый хетт-трик в этой серии «Медведи» выиграли 3:0, пройдя в плей-офф.
После игры, в которой все предрекали им поражение, Мартин отправился в душ и позволил ошпаривающее горячей воде литься на тело. Он смаковал выигрыш, забыв неприятные перепалки, ощущая только победу. Если Серж Картье смотрел матч в тюрьме, он не мог бы найти никаких недочетов в игре Мартина. Может, это розовые лепестки Мэй принесли ему удачу?
Рэй Гарднер, его лучший друг и товарищ по команде, догнал его у шкафчиков. Они играли вместе очень давно, сначала в Ванкувере, затем в Торонто и последние два сезона в Бостоне. Оба выросли в Ла-Залле, в Канаде, и их узы были прочны и нерушимы: оба были единственными сыновьями в семьях, где отцы играли в традиционный хоккей, но растили и воспитывали их главным образом матери в сельских фермерских домах. Их любовь к конькам рождалась на тихих озерах среди гор под бесконечными небесами.
– Ну ты и вмазал им сегодня вечером, Мартин, – начал Рэй. – Удар, удар, удар.
– Мерси, Рэй.
– Ты набил им под перекладину, – продолжил Рэй, и оба засмеялись, вспомнив три броска Мартина, просвистевших над головой вратаря «Листьев».
– Думал, он собирается выкатиться из ворот и в третий раз, – смеялся Мартин, все еще возбужденный от победы.
Он мог разглядеть белки глаз вратаря, слышать «бенц», когда шайба угодила в правую половину шлема.
– Как олень, пойманный в лучи фар. – Рэй усмехнулся. – Не мог даже двинуться вовремя. – Пойдем поужинаем со мной и Дженни?
– Я хочу немного поспать, – отказался Мартин. – Видно, старею. Тридцать восемь. Пора подумать о пенсии. Я хочу победить в этом году. Уже пора бы, не так ли?
Рэй кивнул. Он знал, насколько Мартин хотел выиграть Кубок Стэнли. Все другие почести казались вторичными по сравнению с этим грандиозным успехом, по-прежнему ускользающим от него. Пожав Рэю руку, Мартин засунул небольшую склянку в карман джинсов и направился к своей машине.
Лежа с открытыми глазами той ночью, он думал о Натали и не мог избавиться от этих мыслей. Но он вспоминал и ту маленькую девочку из самолета. Ее влажные глаза, ее настойчивый шепот:
«Ты поможешь нам? Что бы ни случилось, когда самолет приземлится, ведь ты поможешь нам с мамой?»
И откуда она знала?
Прорываясь сквозь дым, Мартин чувствовал, как какая-то властная сила направляет его. Он прорвался прямо мимо открытой двери в заполненный дымом салон, чтобы отыскать их, схватить руку матери и подхватить ребенка на руки. Он не задумывался, словно у него не было иного выбора.
Всего пятнадцать минут в их обществе.
Но он не мог выкинуть их из головы, ни девочку, ни ее мать. Может, это девочка похожа на Натали, или виновата ее случайная догадка, что у него была дочь? Красота матери? Мартин решительно покачал головой. Он не мог объяснить, почему думал о них.
Уже очень давно он не привязывался к людям, особенно к женщинам с маленькими детьми. Вокруг всегда толпились хоккейные поклонницы, он назначал им свидания, и не сказать, чтобы он гордился собой и такими победами, но таковы были правила игры. Он не хотел иметь ничего общего с хорошими милыми женщинами с маленькими девочками. Жизнь таила в себе опасности, и единственное место, где мир казался ему надежным, был лед.
Но потом он вспомнит Рэя и Дженни, или он устанет вести со своими поклонницами все ту же пустую и бессмысленную болтовню, и он захочет чего-то иного. Он представит себе, как он по-настоящему станет заботиться о любимой, желать для нее только самого лучшего, как до верится ей настолько, чтобы рассказывать о своих чаяниях, надеждах и мечтах. В его фантазии его любимая тоже заботилась бы о нем. Она обнимала бы его по ночам, убеждала бы его, что он не одинок в этом мире.
Он сбросил с себя одеяло, перекатился на спину и стал смотреть в потолок. Со сколькими женщинами он встречался и проводил время, какие красивые модели и известные актрисы добивались внимания Мартина Картье! И вот этот Мартин Картье оказался преследуемый мыслями о женщине, которую он даже не знал. Мартин Картье не мог заставить себя перестать мысленно воспроизводить перед собой ее лицо. Тот настороженный взгляд, ту обворожи тельную улыбку. Ее непослушные каштановые волосы с рыжеватым отливом. Он задумался даже, как далеко расположен от Бостона этот Блэк-Холл, штат Коннектикут. А по том он заснул.
Сарай стоял посреди сада. В трех милях от бухты Трамбул, купаясь в прибрежном свете, который привлекал художников в эту часть штата Коннектикут уже почти сотню лет, земля пестрела горным лавром и темнела выступами гранита.
Четыре автомобиля были припаркованы под яблонями, а внутри самого здания суетились невеста, ее мать и подружки невесты, непрерывно переговариваясь и рассматривая фотографии.
Бабушка Мэй, Эмилия, построила этот сарай вместе с мужем Лорензо Дунном, но сама основала дело по организации свадебных церемоний «Брайдалбарн» со своей единственной дочерью, матерью Мэй, Абигейл. Их книги, дневники и альбомы с фотографиями заполняли книжные полки, которые ровными рядами разместились вдоль деревянных посеребренных стен сарая. Желтый кот крался по полу, готовый не пропустить ни одной мышки.
Мэй стояла у окна и тихо разговаривала с Тобин Чэдвик, давнишней и лучшей подругой Мэй. После замужества Тобин осталась в Блэк-Холле; она начала работать в «Брайдалбарн» в тот год, когда ее младший сынишка пошел в школу. Она была маленькая и крепкая, с темными волосами и всегда замечательной улыбкой. Они с Мэй любили кататься на велосипедах вдвоем по холмистым тропинкам, поддерживая форму, накручивая километры дорог, гоняясь по шоссе.
– Начни с Торонто, – попросила Тобин. – Или давай с катастрофы. Поверить не могу, какой денек выпал тебе на долю.
– Да уж. Богат событиями. – Мэй потерла место ушиба на локте.
– Что они сказали – доктора?
– Они тестировали ее, – ответила Мэй. – Показывали ей две карты, одну красную и одну черную, затем перемешивали их и клали рубашкой вверх на столе и велели ей называть, где какая. И так много раз.
– Как в казино, – нахмурилась Тобин.
– Именно так я это и воспринимала, – согласилась с подругой Мэй. – Они пытались заставить ее угадать последовательность чисел, сначала на бумаге, затем на доске. Она не пропустила ничего, ни одной! Тогда они дали ей ручку и велели ей писать левой рукой…
– Но она же правша!
– Нуда. Они называли это «духовным письмом».
– Она входила в контакт с каким-нибудь духом? – едва заметно усмехнулась Тобин.