Казалось, она поет о Кейп-Хок — его утесах, горах, морской пене на его побережье. Он будто видел, как она стоит в дверях своего домика, будто ощущал ее руки в своих. Что она почувствует, если он все-таки сможет убедить Сэм приехать к ней? Ему так хотелось сделать это для нее…
Найдя место для парковки за квартал от дома Сэм, он вынул кассету из магнитофона и сунул ее в карман как талисман на удачу. Потом опять поднялся по ступенькам дома 64. На этот раз внутри горел свет. Постучав, он услышал шаги.
Через несколько секунд молодая женщина открыла дверь. У нее были мягкие волосы золотисто-рыжего оттенка, намного светлее, чем у Марисы. Но Патрик все равно бы узнал: ее фамильное сходство было в глазах — таких же добрых, чуть любопытных и искрящихся юмором.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — ответил он. — Я Патрик Мерфи.
— Хорошее ирландское имя, — с улыбкой произнесла она.
— Вы Саманта Махун? — спросил он.
— Точно, это я. Чему обязана?
— Надеялся, что вы сыграете для меня кельтскую музыку. — Широкая улыбка озарила его лицо.
Она рассмеялась, но посмотрела на него немного недоверчиво.
— Было время, когда я, может быть, и сыграла бы. Но не теперь. А мы с вами знакомы?
— Вы меня не знаете, — сказал он.
— Тогда…
— Я друг вашей сестры, — сообщил он.
— С ней все в порядке? А с Грейси? — Вопросы прозвучали так быстро, что казалось, она выпалила их, даже не успев подумать.
— С ними все отлично, — успокоил он ее. — Хотя я знаю Грейси как Джессику.
Улыбка исчезла с ее лица. Она изучала его, прищурив зеленые глаза. Губы крепко сжаты, рука лежит на ручке двери, в любой момент готовая ее закрыть.
— Зачем вы здесь? — спросила она наконец.
— Она хочет, чтобы вы приехали в Новую Шотландию, в Кейп-Хок, — ответил он. — Она думает, что вы еще в Перу. Она много времени просиживает перед своим компьютером и ждет, когда вы пришлете ей письмо из амазонской глуши.
— Это касается только нас с сестрой, — проговорила она с изменившимся лицом. — Вам лучше уйти.
— Пожалуйста, Сэм!
Она крепко держала дверь и уже почти закрыла ее, поэтому Патрик не видел ее лица. Он лишь ощущал, как она дышит — часто и взволнованно, и чувствовал, что она пытается решить, как поступить.
— Вы ее любовник? — спросила она. Патрик удивился такому прямому вопросу.
— Нет, — ответил он. — Просто друг.
Она заколебалась и по какой-то причине вдруг решилась и открыла дверь, впустив его в дом.
В небольшой гостиной стояли диван и два стула. Она жестом предложила ему сесть на один из стульев, сама села на другой — на самый краешек, будто не собиралась долго на нем оставаться. Он оглядел комнату, украшенную яркими пледами и флагами, вероятно, привезенными из ее многочисленных поездок. На верху книжной полки лежал скрипичный футляр.
И везде висели фотографии в рамках. Быстро взглянув на них, Патрик увидел несколько снимков Марисы. Он глубоко вздохнул и посмотрел Сэм прямо в глаза.
— Вы с сестрой раньше жили здесь вместе? — спросил он, вспомнив, что говорил ему Джек.
— Да. Сначала это была ее квартира. — Она показала на маленький столик красного дерева, на пару медных подсвечников и хрустальную сову. — Подсвечники и сова принадлежали Патти, она купила их, как только сюда переехала, чтобы квартира выглядела уютно и как у взрослой. Я переехала в Балтимор, чтобы быть вместе с ней. Я и медсестрой стала из-за нее.
— Вас вдохновил пример сестры?
— Да.
— Она очень скучает по вам, Сэм.
Она опустила глаза и посмотрела в пол. Наблюдая, как она постепенно успокаивается, Патрик вдруг заметил, как сильно она похожа на Марису: такой же овал лица и такие же широкие скулы, такая же бледная, веснушчатая кожа и такие же зеленые глаза, такой же большой выразительный рот. Но только у Марисы волосы были темными рыжевато-коричневыми, а у Сэм — цвета яркой меди.
— Я понимаю, что у вас добрые намерения, — произнесла она. — Но вы не до конца все понимаете.
— Тогда расскажите мне…
Она откинула голову. Какое-то мгновение он думал, что она собирается ему сказать, что это не его дело. Но она промолчала.
— Как можно это объяснить, — начала она, — человеку, не знавшему ее раньше, какой она была? Она была как… как канатоходец под куполом цирка. Видели бы вы ее! Днем работала в реанимации, а вечером своей музыкой сводила с ума слушателей. Она была очень талантливой. Это может прозвучать странно, если вы не специалист, но она могла ввести в вену больного иглу для вливания раствора, а тот даже не чувствовал этого. Она могла успокоить самых маленьких детей, заставить их улыбаться в то время, как хирург их зашивал. Она любила всех, кому помогала, а они любили ее.
Патрик слушал. Он представил себе улыбку Марисы и понял, что верит каждому слову Сэм.
— Она помогла организовать Дом горизонта прямо по соседству с госпиталем. Это организация для медицинской помощи женщинам и детям из бедных семей. Для людей, которые не могут позволить себе такой уровень помощи, в котором нуждаются. — Сэм опустила голову и долго смотрела вниз, будто изучая свои туфли. Когда она вновь подняла глаза, они блестели. — Я так ею гордилась!
— Так вот почему вы сейчас занимаетесь такой работой, — понял он.
— Кто-то же должен это делать… — Она не закончила фразу.
— Потому что Мариса этого не делает? — спросил он
Она издала что-то среднее между коротким смешком и фырканьем.
— Мариса, — повторила она. — Это прозвище всегда нас смешило. Его дал ей Боно в маленьком кафе в Париже, где мы познакомились с ним и напились все втроем.
— Но теперь она пользуется им не поэтому, — сказал Патрик.
Правильно, — согласилась она. — Теперь она скрывается под этим именем. Хотите знать, что самое смешное во всем этом? Многое, из того что делает Дом горизонта, связано с помощью женщинам, подвергшимся насилию. И моя сестра знала, как это обычно бывает, и все равно это случилось с ней самой.
— Именно поэтому вы не можете ее простить? — спросил Патрик. Вопрос прозвучал грубо даже для его ушей, и Сэм посмотрела на него так, будто он дал ей пощечину.
— Вы ничего не знаете, — ответила она. — Вы не знаете ни меня, ни мою сестру, не знаете, какими мы были раньше.
Она сильно покраснела, а глаза наполнились слезами.
— Тогда расскажите мне, — попросил Патрик. — Пожалуйста!
— Мы были так близки, — начала Сэм, а ее щеки все еще пылали. — Мы рассказывали друг другу все-все. Если она была мне нужна, она тут же приезжала. Когда Пол — ее первый муж — умер, я взяла месяц отпуска, чтобы оставаться с ней и Грейси. Я была им нужна, а они были нужны мне. Я любила Пола как брата! — Она сдержала рыдание, отвернувшись в сторону.