Это что-то поднялось из глубины и теперь возвышалось над поверхностью. В лунном свете оно выглядело блестящим и твердым, как огромный отполированный ствол дерева, который долго носило по волнам. Но когда Патрик подался вперед, то увидел, что у этого предмета были глаза. Огромные, влажные темные глаза, которые, мигая, смотрели прямо на него.
— Черт возьми! — воскликнул Патрик, отскакивая назад.
Флора зарычала. Спрыгнув на берег, она стала бегать взад-вперед чуть выше луж, оставшихся после отлива. Морское существо даже не пошевелилось. Не обращая внимания на собаку, оно просто отдыхало на поверхности воды в двадцати метрах от берега, глядя прямо на Патрика.
Флора залаяла. Потом уперлась в песок передними лапами, указывая на левиафана, и начала подвывать. Патрик был рыбаком; он частенько выводил «Вероятную причину» на лов полосатых окуней. Однажды он даже поймал на крючок голубую рыбу, которая потянула почти на двадцать килограммов. Но по сравнению с этим чудовищем все, что когда-либо ловил Патрик, казалось мелочью. В длину оно, должно быть, метра четыре. А поскольку он не раз посещал Аквариум и побывал в Новой Шотландии, то понял, что перед ним — кит-белуха.
Родина китов-белух — Кейп-Хок. Когда он там был месяц назад, впервые встретив Лили и Роуз, он слышал всю историю о Нэнни. Они считали, что она приплыла в Бостон, когда Роуз делали операцию на сердце. А может, это тот самый кит, теперь уже в водах Хаббардз-Пойнт? Может, это часть той океанографической аномалии, о которой говорил Лайам?
Откуда бы ни приплыл кит, казалось, он не торопился покидать это место. Сердце Патрика колотилось, как барабан, да так быстро, что он едва мог дышать. Флора, кажется, наоборот, успокоилась и примирилась с существованием этого монстра. Она лежала на берегу и тяжело дышала, высунув язык. Кит поднялся на поверхность, глядя прямо на Патрика.
Пока Патрик следил за китом, он почувствовал, как его сердце начало успокаиваться. Он ощутил, как какая-то легкость и свобода заполняют все его тело. Было что-то поразительно прекрасное в этом огромном животном; его глаза казались почти человеческими, будто за ними глубоко внутри находилась настоящая душа. Оно давало ему ощущение спокойствия.
И вдруг Патрик понял, что он должен сделать. Почти не думая, он достал мобильный телефон, набрал номер, который раньше редко набирал, но каким-то образом сразу запомнил.
— Алло? — отозвался женский голос.
— Мариса, — позвал он, — это Патрик.
— Привет, Патрик! — сказала она.
— Мне нужно было тебе позвонить, Мариса. Я сегодня кое-куда ездил.
— Правда? И куда же ты ездил? — спросила она.
— В Балтимор.
— Ох! — воскликнула она взволнованно. — Мы там раньше жили с Сэм. Она туда скоро вернется, если только не приедет сюда, на фестиваль.
— Мариса, я ездил повидаться с Сэм, — сообщил он.
— Но она же в Перу, — отозвалась она озадаченно.
Патрик посмотрел на кита. Его темные ласковые глаза глядели на него из морских волн. Он хотел как-то смягчить то, что ему придется говорить. Он держал телефон обеими руками, будто держал Марису за руку.
— Она дома, — сказал он.
Мариса ничего не отвечала несколько долгих мгновений.
— Не может быть… — наконец произнесла она.
— Мне очень жаль, — ответил он. — Он вернулась домой на прошлой неделе.
— Почему же она мне не позвонила? — прошептала Мариса.
По ее голосу Патрик понял, что она шокирована. Он представил себе лицо Сэм, волнение в ее глазах, когда она говорила о том, как изменилась ее сестра. Он не смог заставить себя рассказать об этом Марисе, не мог выносить даже мысли о том, что она будет так уязвлена.
— Мне кажется, она была очень занята все это время, — проговорил он. — Поездка и…
— А как же Грейси? — спросила Мариса, впервые называя Патрику первое имя своей дочери. — То есть Джессика…
— Она сообщила мне, что она ее крестная мать.
— Она единственный человек, кому я бы смогла доверить свою дочь, — тихо, потерянно прошептала Мариса.
— Я уверен, что она любит ее, — сказал Патрик. — Любит вас обеих.
— Она сама это сказала?
— Ей и не нужно было этого делать, — ответил он. — Ее дом полон вами. Повсюду ваши фотографии, твои медные подсвечники и хрустальная сова.
— Я думала… — начала Мариса, а потом опять надолго замолчала. — Я думала, она все выбросила, думала, она хочет забыть обо мне и Джесс.
— Как она может забыть тебя? — спросил Патрик, жалея, что не может обнять ее сейчас. — Никто не смог бы забыть тебя, Мариса.
Он подождал несколько секунд, слушая, как до нее доходит смысл его слов. Знает ли она, как много он думает о ней? Он хотел сказать ей, что мечтает слушать ее пение дни и ночи напролет, что она ему снится… и что он так хотел привезти к ней Сэм.
— Это было очень мило с твоей стороны, что ты попробовал… тебе не обязательно было это делать — ездить в Балтимор, чтобы проведать ее, — сказала она. — Это для меня очень многое значит. Даже если…
— Не теряй надежды, — посоветовал Патрик. — Дай ей возможность все обдумать. Она же рыжая, не забывай! А мы, рыжие, упрямы, как черти.
Она рассмеялась, и он почувствовал, как и на его губах появилась улыбка, самая счастливая улыбка за последнее время.
— Как ты думаешь, на кого я сейчас смотрю? — спросил он.
— Понятия не имею.
— На белого кита, — сообщил он. — Прямо тут, у берега Коннектикута. Буквально в двадцати метрах от места, где я стою.
— Это Нэнни? — спросила Мариса взволнованным голосом.
— Думаю, да, — ответил Патрик. — Но почему она здесь?
— Ну, может, из-за Роуз.
— Из-за Роуз… — повторил Патрик.
Он смотрел на кита, а тот смотрел на него. Это было самое необычное ощущение, будто кит на самом деле знал его. Глаза Нэнни моргали в переливчатом свете луны. Они были темными и очень выразительными, словно кит знал что-то такое, чего не знал Патрик.
— Да-а, — протянула Мариса. — А как это еще можно объяснить?
— Интересно, что бы сказал Лайам по этому поводу? — произнес Патрик. — Он, кажется, думает, что здесь в районе происходит что-то таинственное в области океанографии.
— Ну, здесь я с ним полностью согласна. Любовь всегда таинственна.
— Любовь? — спросил Патрик, чувствуя, как вновь учащенно забилось его сердце.
— А почему бы не любовь? Киты — млекопитающие. Они знакомятся и ощущают привязанность в точности так же, как и мы.
Патрик не мог вымолвить ни слова, слушая ее нежный голос.
— Я медсестра, — сказала она. — Я изучала анатомию. Между нами много общего с физиологической точки зрения. А может быть, и с эмоциональной?