– Где ты была? – спросил Джек, когда Нелл вошла в их коттедж.

Коттедж был маленький и удобный, предназначенный для сдачи в аренду. Стандартный, покрытый грубой тканью диван, два кресла, повернутые к большому телевизору, стол фирмы «Формайка» и четыре стула в обычном приморском стиле.

– Мы уже собирались вызывать национальную гвардию, – сказала Франческа.

– Это было бы большой и излишней тратой денег налогоплательщиков, – ответила Нелл.

– Нелл, – произнес Джек предупреждающе, – будь повежливей.

– Извиняюсь. Я должна была сказать «мэм».

К чести Франчески, ее это только позабавило.

– Я обожаю, когда ко мне обращаются «мэм», – сказала она. – Как это ты догадалась?

Нелл пожала плечами. Джек заметил, что ее ноги все ободраны и залеплены полосками лейкопластыря.

– Что с тобой случилось? – спросил он.

– Я упала, – ответила Нелл.

– А кто тебе дал лейкопластырь?

– Одна милая дама.

Джек уставился на свою дочь. Когда она была раздражена, она могла злиться даже на самых хороших людей. Новость, что Франческа приехала из Бостона поиграть в теннис и поплавать, что-то в ней вызвала, и это скрывалось в спокойствии ее движений. Джек видел мрачность в глазах дочери и хотел бы ее рассеять.

– Нелл. Ты сказала Франческе, что пойдешь на пляж. Мы пошли вниз посмотреть, где ты, но тебя там не было. Франческа не просто пошутила, сказав, что мы были готовы вызвать вооруженные силы. Еще пять минут, и я стал бы набирать номер 911. Может, ты утонула, может, тебя похитили, – вот что могло прийти в голову твоего старого отца. Итак, начнем сначала. Кто эта милая дама?

– Мамина подруга.

Джек остолбенел. Он слышал, как Франческа прочистила горло: очень вежливое, тихое «гм».

– И как зовут мамину подругу?

– Стиви Мур.

– О боже! – воскликнула Франческа. – Это та, что пишет детские книжки?

Нелл кивнула:

– Она была маминой лучшей подругой, когда они были молодыми.

Джек попытался вспомнить подруг Эммы с побережья, но в памяти возникали какие-то неопределенные образы. Он помнил только зеленые глаза Эммы. Но Стиви Мур – это было знакомое имя; у Эммы были и некоторые ее книги, но она не хотела, чтобы Нелл их читала.

– У нее такие спокойные книжки, – сказала Франческа. – Я очень любила их, когда была подростком. Вообще ее описания птичьих гнезд вдохновили меня выбрать профессию инженера, клянусь. Эти ее изумительно точные рисунки – она делала их так подробно, будто они созданы машиной! Прутики, веточки, клочки бумаги, ленточки и даже волосы – если причесываешься щеткой и выбрасываешь их наружу, на подоконник, то птицы подбирают их и сплетают ими свои гнезда.

Джек ожидал реакции Нелл, и она не замедлила появиться.

– Моя мама так и делала, – сказала Нелл. – Соберет мои волосы и поделится ими с птичкой-мамой, чтобы помочь ей строить гнездо…

Она была права: Эмма часто так делала. После того, как причесывала волосы Нелл… это было частью ритуала, и Джек любил наблюдать за ними, это казалось ему трогательной особенностью той Эммы, которую он любил, и которая стала матерью Нелл.

Джек смотрел на Нелл. Как она отыскала подругу матери? Она ведь не просила его помочь ей – или просила? Что стояло за ее вопросами про голубые дома в конце пляжа? Почему она держала все это в секрете? Он вспомнил ту ужасную ночь прошлой зимой, когда она проснулась, громкими криками призывая мать Конечно, шесть месяцев наблюдения у невропатолога помогли – они продолжались вплоть до самого лета. Доктор Гэлфорд находился в двух часах езды от Бостона. Нелл спала теперь все еще беспокойно, но такие ужасающие крики больше не повторялись.

– Однако вернемся к сегодняшнему дню. К пластырю. Нелл, что же случилось?

– Но я уже сказала, папа. Я упала, а Стиви мне заклеила ссадины.

Джек прищурил глаза, глядя на Нелл своим самым ласковым взглядом, но в ответ получил тот же непримиримый зеленый взгляд.

– Ты мне не хочешь рассказать, как ты ее нашла?

– Все дети в округе ее знают, – кисло пробормотала Нелл. – Они толпами собираются вокруг ее дома.

– Как птицы, которых она рисует, – ввернула Франческа, пытаясь разрядить напряженность.

– Знаете, вы сами почти как ребенок, – сказала Нелл таким сладким голосом, что Франческа не поняла колкости и щедро улыбнулась.

Джек устал. Он собирался заняться чем-нибудь путным до обеда, но теперь ему хотелось просто лечь и перестать думать. Раньше он очень сильно хотел сюда и знал, почему ему так мечталось вернуться на побережье, где он впервые встретил Эмму, а теперь понимал – думая о том, что Нелл разыскала лучшую подругу Эммы, и, видя яркий блеск в ее глазах, вызванный этой встречей, – что этот приезд был огромной ошибкой.

– Больше не надо ее беспокоить, – сказал Джек. – Это настоятельная просьба.

– Я и не собираюсь, – обещала Нелл.

– Я хочу, чтобы ты нашла себе подруг, – сказал Джек. – Детей своего возраста, чтобы играть с ними на берегу.

Нелл хихикнула.

– Что тебя рассмешило?

– Ничего. Только то, что ты сказал «детей своего возраста», и это напомнило мне, что сказала Стиви про тебя, – сказала Нелл.

– И что же она сказала?

– Что ты был таким старым! – Нелл подразнивающе рассмеялась, но взгляд, который она бросила на Франческу, совсем не был веселым.

А когда она снова посмотрела на отца, ее Глаза опять были широко раскрыты в ожидании, и в них не было шутки. Джек протянул было ей руку, но она выбежала из комнаты на лестницу. Он слышал ее шаги наверху. Франческа подошла к нему, шепнула что-то на ухо, но он не чувствовал ее близости и не слышал ее слов.

Глава 3

Условное название книжки Стиви, над которой она работала, было «Красный нектар», и она рассказывала о крохотных колибри и их пристрастии к красным цветочкам. И хотя она была почти доведена до конца, в это утро Стиви отложила ее и начала серию акварельных рисунков про маленького бурого крапивника.

Тилли взирала на это, в общем, неодобрительно. Она знала каким-то образом – Стиви, в течение долгого времени пытавшаяся понять мистическую связь между собой и этой кошкой, прекратила свои попытки прорваться через туманную пелену, существующую между человеком и кошками, – что ее хозяйка увиливает от серьезной, хорошо оплачиваемой работы в пользу вдохновения, которое не только не принесет денег, но, вероятно, принесет горечь и страдания.

В целом Стиви предпочитала рисовать или, по крайней мере, делать наброски с натуры. Каждая из ее книг описывала действительные истории из жизни птиц, которые встречались ей, хотя бы и недолго. Она любила рисовать у себя на заднем дворе, позади ограды, и зарисовывала птиц, ронявших для нее перья, долбивших клювами деревья в ее дворе, садившихся на ее крышу. Но теперь было темно, бодрствующих крапивников поблизости не было, и к тому же именно этот задуманный ею крапивник был не совсем реальным.