– А кто икры хочет?
– Все хотят! – поддержал инициативу Андрей, тоже заметивший, что девочка впервые взяла что-то без уговоров.
– А какой? – запривередничали мальчишки. – Черной или красной?
– Каждому по два: один с такой, один с такой, идет?
– Идет!
Завтрак явно удался. Недельный Надин кошмар, что вверенный им ребенок зачахнет от голода, слегка рассеялся. Появилась надежда.
И, вытирая крошки со стола, впервые за утро решившись прямо взглянуть на девочку, Надя спросила:
– Тань, то есть прости… Ты вчера сказала, что ты не Таня. А как же тебя звать?
– Меня папа и мама звали Ляля. Я знаю, что такого полного имени не бывает. Думаю, что Оля. Но дома звали Ляля.
Все просто обалдели от легкости общения с человеком, который молчал днями и неделями.
– Хочешь, чтобы мы тебя называли Ляля?
– Да.
– А почему же ты там, в детдоме, не сказала, как тебя зовут?
– Я говорила, они не слушали. Бесполезно говорить, если не верят.
Другое имя, такой же запах
Значит, Ляля. Главное, не сбиваться. Ляля, Ляля. Тайна какая-то ее окружает, эту бедную сироту!
Надя в тайны еще как верила. После того как она же и обнаружила тайны собственной семьи, после того как все детство и юность провела под одной крышей с собственными бабушками, причем никто не догадывался о самом близком кровном родстве с двумя старушками-соседками, в том числе и они сами (судьба лихо играет с людьми), Надя знала: в жизни возможны такие сюжеты, которые в романе не пройдут – слишком надуманно, скажут читатели, пустая литературщина.
И кто точно сказал, что Таня… нет, Ляля! Ляля! – сирота? Почему надо верить этой записке, если имя девочки не то? Почему же ее тогда не ищут? И кто сказал, что не ищут? Ищут, да не там! Почему не ищут злодея, похитившего ее, почему не ищут того, кто совсем недавно напал? Потому что никому нет дела! Всем просто лень! У всех свои дела.
Надя решила, что будет постепенно расспрашивать Лялю о том, что та помнит. Вдруг и правда – помнит она что-то существенное, за что можно будет зацепиться в поисках.
– Хочешь порисовать, Ляля? Пойдем, покажу тебе свою мастерскую.
Надя усадила девочку за массивный стол, дала бумагу, карандаши – рисуй, что душе угодно. А сама принялась протирать книжные полки и книги, на которых скопилась пыль. На глаза ей попался ее детский альбом, в который она записывала интересные факты из книг. То, что очень сильно волновало воображение, не давало покоя. Аккуратным почерком, даже с какими-то рисунками и виньетками на полях, запечатлены были «загадки человечества» (так назывался весь альбом). Загадки эти удивительным образом совпадали с тем, о чем сейчас думала Надя.
«Вот вечером после ужина и порассказываю. Странно, что до сих пор с мальчишками про это не говорила. Истории захватывающие», – решила Надя.
Девочка сосредоточенно рисовала. Сосредоточенно и легко, как опытный и уверенный в себе мастер. Несколько листов с уже готовыми рисунками лежали в стороне.
– Можно посмотреть?
Художница кивнула.
Ух ты! Тихон бегущий. Язык набок, весь – движение. Вот Жорж пузатый, глазастый. Андрей. Немножко непохожий на того Андрея, каким видит его Надя. Старше он у девочки вышел. Правильно, для Нади муж – все еще парень молодой, каким она его впервые увидела, а для десятилетней девочки – взрослый дядька. Ну, мастерица! Талант!
– И что ж? Никто-никто тебя не учил?
Ляля отрицательно качает головой.
Да, пожалуй, ее и учить-то нечему, сама кого хочешь научит.
Извне доносились вопли резвящихся в бассейне сыновей.
– Ляля, – старательно произнесла Надя непривычное имя, – ты плавать умеешь?
Опять отрицательное покачивание головой.
– А хочешь, тебя дядя Андрей поучит? Он здорово учить умеет. Раз-раз – и поплывешь, а?
Девочка пожимает плечами.
– Ну, пойдем к бассейну, да? Я тебе купальник красивый купила. Да ты ведь помнишь, вместе выбирали.
Ребенок мнется, как бы не решаясь что-то сказать.
– Ты стесняешься? Хочешь, мальчишки уйдут?
– Нет, совсем нет. Тетя Надя, я хотела сказать… еще с самого начала… но мне было неудобно… Тот, кто душил меня, ну, тот… у него был точно такой же запах, как у дяди Андрея!
Зацепка
Копец, как говорится, подкрался незаметно!
– Ты думала, что это Андрей на тебя напал? В смысле, дядя Андрей? Приехал специально и душил тебя?
– Нет, так я не думала. Но я думала, что если узнать, как называется одеколон, то это поможет.
– Туалетная вода. Да! А ведь правда! Это хоть какая-то зацепка!
Андрей уже много лет пользовался туалетной водой одной очень дорогостоящей марки. Запах ненавязчивый, но обращающий на себя внимание. Запах благополучного, ухоженного мужчины.
– А куревом от того не пахло? Алкоголем?
– Нет, именно такой запах, даже от рук пахло.
Интересное дело! У них появилась улика. Не очень, разумеется, надежная, но все же, все же…
– Ляля! Мы будем тебя искать! В смысле: ту тебя, которую увезли, понимаешь? Нам бы только хоть что-то знать, из какого ты города хотя бы.
– Я кое-что помню. Я нарисую, – предлагает девочка, – я нарисую, какие помню дома и…
В мастерскую влетел совершенно ополоумевший Тихон.
– Гав! – сказал он возбужденно и бодро отряхнулся. Брызги полетели во все стороны.
– Пойдем все-таки искупнемся, пока жара?
И прокупались они до вечера.
– Вот это да! Ну и режимчик у нас! Обед пропустили, валялись не жрамши, и не хочется! – подала голос Иришка, глянув на часы. – Шесть часов уже!
– А зачем есть, когда не хочется? – лениво пробасил Алексей совершенно взрослым голосом.
– А мне вообще-то уже хочется, – возразил отец сыну. – Давайте-ка все-таки воздвигнемся и пообедаем.
– Поужинаем, точнее, – подколола Ириша.
– Не важно, как это будет называться, но приглашаю всех дружненько накрывать на стол.
За обедом-ужином все делились впечатлениями прожитого дня: кто как нырял, как Жоржика из шланга поливали, а он вопил: «Исе», такой бесстрашный тип, все «еще» ему надо, все мало.
Андрей инструктировал слегка порозовевшую на солнышке Лялю:
– Главное, не бояться. Вода сама тебя держит. Это закон физики. Трус и в луже утонет, а смелому – море по колено. Научись лежать на воде. Лечь на спину, руки-ноги раскинуть и лежать. И вот, когда почувствуешь, что лежишь на поверхности воды…