– С какой стати? – выкрикнула она начальнику, как будто тот подсунул ей нечто крайне непристойное. – Почему я должна иметь к этому какое-то отношение? Я его знать не знаю! Получил ремонт под ключ – живи! Что за издевательство такое? Не понравилось ему, что ли?
– Еще как понравилось! – медовым голосом успокоил начальник. – Новый подряд оформили: загородную виллу будем возводить. Ты, то есть вы будете. И еще одного, зама своего, прислал. Тому ремонт понадобился. Так что все довольны – более чем.
– А мне что делать? – спросила она безнадежно, понимая, что, как ни поступи, все равно окажешься в сетях: не примет подарок, запросто работы может лишиться за то, что рассердила великого и могучего Рахманова. Примет – попадет в плен к дарителю. Но остаться безработной из-за отлично выполненной работы – этот абсурд никак в голове не укладывася.
– Другие были бы счастливы. До потолка бы прыгали, – поведал начальник.
– Вот другим бы и дарил.
– Дареному коню в зубы не смотрят, – изрек ни в склад ни в лад шеф.
Ей даже смешно стало.
– При чем здесь это?
– При том, что подарили, взяла ключи и пошла жить на новую жилую площадь! – неожиданно гаркнул начальник. – И нечего тут ломаться. Тебе подарили целый объект. Вместо премии. Взяла и пошла! Я-то тут при чем! Насели со всех сторон, понимаешь!
Он действительно был ни при чем.
Татьяне пришлось взять документы, ключи и убраться восвояси.
Зато дома забил фонтан эмоций. Сын, как и предрекал начальник, прыгал до потолка. Мал еще был, ничего не боялся и не предвидел. Привык сказки перед сном слушать. Верил в исполнение желаний. Чудеса случаются! Ура!
Так он скакал, плясал и пел дикие песни, что развеселил ее. Тревожные предчувствия развеялись под напором его мощной веры в справедливость и правильность всего случившегося.
С Рахмановым она встретилась на новом объекте. Он был спокойным, отчужденным, требовательным, как обычно. На личное не намекал. О подарке не спрашивал.
– Спасибо, – пришлось ей самой начать. – Неловко мне принимать это от вас, но другого выхода нет: боюсь работы лишиться.
– Вот и хорошо. И вам спасибо, – кивнул Рахманов и больше к этой теме не возвращался.
Справедливости ради надо отметить, что для него сумма, выложенная за подаренное Татьяне жилье, была пустяковой. За три квартиры он заплатил в целом 150 тысяч зеленых, плюс ремонт около тридцатника. Заканчивался всего-то 1992 год! Цены смешили. Это в Нью-Йорке за пентхаус на Манхэттене пришлось раскошелиться на несколько десятков миллионов, а тут – капля в море. А этим двум – радость на всю оставшуюся жизнь. Себе он приглядел уже кое-что занимательное поблизости от них. Пусть будет, не пропадет. И работой милых людей обеспечит, и встречи продлятся. В остальном – там видно будет, не надо гнать волну.
Они переместились в новое пространство. Пространство ломает человека со страшной силой, только он не всегда это замечает. Живешь в отстойном окружении, хочешь не хочешь, борись не борись – превратишься сам в отстой, как миленький. И не таких ломали! И наоборот: попадаешь в шоколад – и пахнешь шоколадом за километр, даже если на какое-то время удаляешься от благоухающей коричневой массы. Впервые они поняли, что значит чувствовать себя людьми. Изнутри это чувствовать, а не представляться, как в дешевом любительском спектакле. И, хоть и спали по-прежнему в одной комнате, остальные помещения освоили живо и без долгих обдумываний. Вот мастерская для мамы. Вот кабинет для сына. Вот спортивный зал. Там гостиная, там столовая. Там, в стеклянном кубе со светящимися стенами, библиотека. На отшибе – гостевая на всякий случай. И еще кое-что по мелочи. Они же сами все продумывали, как для себя. Вот и наслаждались теперь плодами праведных своих трудов.
Как-то они подладились под богатую жизнь, угнездились в ней. И ничего страшного не произошло. Небо не разверзлось. Не покарало молниями за благоустроенный быт. И со стороны земных предстоящих тоже все шло без нервотрепки. Рахманов ничего не требовал, ни на что не намекал, хотя общались они часто, едва ли не каждый день. Помимо рабочих моментов обедали иногда втроем. Обсуждали совместные проекты. Принялись даже шутить, забыв, что чужой человек рядом и может превратно понять.
Само собой – он сделал ей предложение. Жалобно это все получилось, беспомощно и по-детски с его стороны. Она даже испугаться как следует не успела. Опять же – мальчик был рядом и явно обрадовался. Он скрытным никогда не был и, когда Рахманов, предварительно запутавшись рукой в собственном кармане, вытянул все же бархатную коробочку с кольцом и промямлил положеную просьбу, подпрыгнул на стуле и зааплодировал с криком: «Да! Да! Давай, мам, давай!» Маленький еще был. Ничего про жизнь не знал. Тем более про себя. И про маму. И про Рахманова, которого изо всех сил хотел звать отцом. Давно уже хотел.
Один
Вот желание и исполнилось. Только с отцовством Рахманова вышла незадача: не смогли найти отца настоящего. Затерялся с концами. А без его согласия – никак. Не оформят усыновление. На подкуп и подлог в таком серьезном вопросе идти было никак нельзя: себе бы оказалось дороже. Тут все понятно: вокруг только спят и видят, как бы Рахманов оступился. Не дождутся!
Жизнь мальчика коренным образом изменилась. Просто сломалась, чего уж там.
Начнем с основного: мама теперь спала с Рахмановым. (Как он про это не подумал, когда вопил: «Давай, мам!»)
Рахманов, желая заполучить их сказочный мир, вторгся и все разрушил. Разбил. И даже не понял этого. Доволен был и счастлив. И полагал, что все члены его обожаемой семьи тоже. Он обеспечил их всем! Жене не приходилось работать. Ей не о чем было беспокоиться вообще. Будущее сына он обеспечил сразу, чтоб она не волновалась и не задумывалась о плохом. Открыл на имя мальчика счет в западном банке. Если в казино не играть, на всю жизнь вполне может хватить. Что еще надо?
Ночное одиночество тяготило мальчика страшно.
Но это просто необходимо было принять.
Это плата за собственное безмятежное будущее. Днем они по-прежнему были с матерью. Тут ничего не изменилось, а если и изменилось, то только к лучшему.
Ужас начался, когда Рахманову с женой понадобилось летать по свету. Мальчика брать с собой супруги никак не могли: не было нотариально заверенного разрешения отца на вывоз несовершеннолетнего ребенка за пределы безгранично любящей его родины!
Ребенок, никогда раньше не разлучавшийся с матерью и привязанный к ней особо – это следовало учитывать, – оказался в полном одиночестве. Конечно, само собой, они наняли ему няньку. Самую настоящую противную занудную няньку, принявшуюся тупо лезть во все мелочи его быта, распорядка да просто в вещи, наконец.
Она заставляла его жрать сготовленную ею дрянь, потому что именно это полезно для здоровья.
Она копалась в его дневнике – а не ее собачье дело было лезть в чужой портфель.