– Но плот все равно на месте, – сказал Рэнди. – Недели три назад мы были там на геологической практике. Напротив пляжа, и я заметил плот. Он выглядел, как... – Рэнди пожал плечами, – ...как маленький кусочек лета, который кто-то забыл забрать и отправить на склад до будущего лета.
Он думал, они начнут смеяться над ним. Но никто не засмеялся, даже Дийк.
– Но это еще не доказывает, что он и сейчас там, – сказала Лаверн.
– Я упомянул про него одному из ребят, – сказал Рэнди, допивая свое пиво. – Билли Делойсу. Ты его помнишь, Дийк?
Дийк кивнул:
– Играл во втором составе до травмы.
– Ну да. Вроде бы. Так он из тех мест, и сказал, что владельцы пляжа не отгоняют плот к берегу, пока озеро не начнет замерзать. Ленятся – во всяком случае, так он сказал. И сказал, что бывали случая, когда они так затягивали, что он вмерзал в лед.
Он умолк, вспоминая, как выглядел плот на якоре посреди озера – квадрат сияющих белизной досок, а вокруг – сияющая голубая осенняя вода. Он вспомнил, как до них донесся перестук поплавков под ним, это «кланк-кланк», тихое-тихое. Но звуки далеко разносились в неподвижном воздухе вокруг озера. Этот звук и перебранка ворон над чьим-то огородом, урожай с которого был уже убран.
– Завтра снегопад, – сказала Рейчел вставая, когда ладонь Дийка словно бы рассеянно соскользнула на выпуклость ее груди. Она отошла к окну и посмотрела наружу. – Паршиво.
– Знаете что, – сказал Рэнди. – поехали на Каскейд! Доплывем до плота, попрощаемся с летом и вернемся на берег.
Не будь он полупьян, так никогда бы такого не предложил, и, уж конечно, он никак не ждал. что кто-нибудь отнесется к его словам серьезно. Но Дийк тут же загорелся.
– Идет! Потрясающе, Панчо! Потрясающе до хреновости? – Лаверн подпрыгнула и расплескала пиво. Но она улыбнулась – и от этой улыбки Рэнди стало не по себе. – Сгоняем туда!
– Дийк, ты свихнулся, – сказала Рейчел тоже с улыбкой, но немножко вымученной, немножко тревожной.
– Нет, я еду, – сказал Дийк, кидаясь за своей курткой, и Рэнди с растерянностью, но и с возбуждением увидел ухмылку Дийка – бесшабашную и чуть сумасшедшую. Они жили вместе уже три года – Футболист и Мозгач, Сеско и Панчо, Бэтмен и Робин, – и Рэнди хорошо знал эту ухмылку. Дийк не валял дурака, он намеревался сделать это и мысленно был уже на полпути туда.
На языке у него вертелось «брось, Сеско, только не я», но он не успел произнести эти слова, как Лаверн вскочила с тем же сумасшедшим, хмельным выражением в глазах
(или это было пиво?):
– Я – за!
– Так едем! – Дийк оглянулся на Рэнди. – Как ты, Панчо?
Тут Рэнди взглянул на Рейчел и уловил в ее глазах отчаяние. Что до него, то Дийк и Лаверн могли смотаться вместе на озеро Каскейд, а потом вязнуть в снегу всю ночь на скорости сорока миль; нет, его не обрадует, если он узнает, что они вытрахивали друг другу мозги... – и не удивит. Но выражение в глазах Рейчел, эта тоска...
– А-а-ах, СЕСКО! – крикнул Рэнди.
– А-а-ах, ПАНЧО! – радостно крикнул в ответ Дийк.
Они хлопнули ладонью о ладонь.
Рэнди был на полдороге к плоту, когда заметил темное пятно в воде. Оно было за плотом, левее него и ближе к середине озера. Еще пять минут, и он не отличил бы его от теней сгущающихся сумерек... если бы вообще заметил. «Мазутное пятно?» – подумал он, все еще с силой рассекая воду, смутно осознавая всплески рук и ног девушек за спиной. Но откуда в октябре на пустынном озере могло появиться мазутное пятно? И оно такое странно круглое и маленькое – никак не больше пяти футов в диаметре...
– У-у-ух! – снова закричал Дийк, и Рэнди посмотрел в его сторону. Дийк поднимался по лесенке сбоку плота, встряхиваясь точно собака Как делишки, Панчо?
– Отлично! – крикнул он в ответ, поднажав. Вообще-то все оказалось значительно лучше, чем ему показалось сначала: просто надо было двигаться. По его телу разливалась теплота, а мотор работал вовсю. Он чувствовал, как его сердце гонит кровь на повышенных оборотах, прогревая его изнутри. У его родителей был дом на мысе Код, и там водичка бывала похолоднее этой в середине июля.
– Панчо, ты думаешь, что сейчас тебе скверно, погоди, пока не выберешься сюда! – злорадно завопил Дийк. Он подпрыгивал так, что плот раскачивался, и растирал тело обеими руками.
Рэнди забыл про мазутное пятно, пока его пальцы не уцепились за грубые выкрашенные белой краской ступеньки лестницы со стороны берега. И тут увидел его вновь. Оно немного приблизилось. Круглая темная блямба на воде вроде большой родинки, колышущаяся на пологих волнах. Прежде оно было ярдах в сорока от плота, А теперь расстояние сократилось вдвое. Как это может быть? Как... Тут он вылез из воды, и холодный воздух обжег ему кожу, обжег даже сильнее, чем вода, когда он в нее окунулся.
– У-у-ух, хреновина! – взвыл он со смехом, весь дрожа и ежась в мокрых трусах.
– Панчо, ты есть ла большая жопа, – упоенно заявил Дийк. – Порядком прохладился? И уже трезвый? – добавил он, втаскивая Рэнди на плот.
– Я трезвый! Я трезвый! – Он принялся прыгать, как раньше Дийк, хлопая скрещенными руками по груди и животу. Они повернулись и посмотрели на девушек.
Рейчел обогнала Лаверн, которая плыла по-собачьи, и к тому же, как собака с притупившимися инстинктами.
– Вы, дамочки, в порядке? – заорал Дийк.
– Иди к черту, индюк! – откликнулась Лаверн, и Дийк опять захохотал.
Рэнди посмотрел вбок и увидел, что странное круглое пятно еще приблизилось – на десять ярдов – и продолжает приближаться. Оно плыло, круглое, симметричное, точно верх стального барабана, но оно колыхалось с волнами и, значит, не могло быть верхней частью твердого предмета. Внезапно его охватил страх – безотчетный, но очень сильный.
– Плывите! – закричал он девушкам и нагнулся, чтобы схватить Рейчел за руку, когда она достигла лесенки, втащил ее на плот – она сильно стукнулась коленом – он услышал звук удара.
– Ай! Э-эй! Что ты...
Лаверн оставалось одолеть футов десять. Рэнди снова поглядел вбок и увидел, что круглое нечто касается стороны плота, обращенной от берега. Оно было темным, как мазут, но он не сомневался, что мазут тут ни при чем – слишком уж оно темное, слишком плотное, слишком... ровное.
– Рэнди, ты мне чуть ногу не сломал! Это, по-твоему, шутка...
– Лаверн! ПЛЫВИ! – Теперь это был не просто страх, теперь это был ужас.