***
Наступила осень, холодная осень, без привычных дождей, окрашивающих листву в удивительные цвета, как на Козьем острове, так и в Голове Енота, деревеньке на другой стороне Протоки. Порывы ледяного ветра обрушивались на остров, и каждый отдавался в ее сердце.
Девятнадцатого ноября, когда первые снежинки упали на землю с неба цвета белого хрома, Стелла праздновала день рождения. Почти все соседи пришли поздравить ее. Хэтти Стоддард, ее мать умерла от воспаления легких в 1954 году, а отец пропал вместе с «Танцовщицей» в 1941-м. Ричард и Мэри Додж. Ричард едва ковылял, тяжело опираясь на палку: его совсем замучил артрит. Сара Хейвлок: ее мать, Аннабелль, была ближайшей подругой Стеллы. Они вместе проучились в островной школе восемь лет, а потом Аннабелль вышла замуж за Томми Фрейна, который в пятом классе дергал ее за косички, доводя до слез. А мужем Стеллы стал Билл Фландерс, который однажды вышиб у нее из рук все учебники (они попадали в грязь, но Стелла не заплакала). Аннабелль и Томми давно уже покинули их, а из семерых детей Фрейнов на острове осталась одна Сара. Ее муж, Джордж Хейвлок, которого все звали Большим Джорджем, погиб на материке в 1967 году, том самом, когда не ловилась рыба. Топор провернулся в его руке, перерубил артерию, кровь вытекла, и три дня спустя его похоронили на острове. И когда Сара пришла на вечеринку и воскликнула:
«С днем рождения, бабуля!» – Стелла тепло обняла ее, закрыла глаза,
(любишь ли ты любишь ли ты?)
но не заплакала.
Наступил черед и гигантского праздничного пирога. Испекла его Хэтти со своей лучшей подругой, Верой Спрюс. Все гости прокричали: «С днем рождения!» – и их голоса заглушили ветер... пусть и на какие-то мгновения. Даже Олден присоединился к общему хору, хотя обычно раскрывал рот лишь при исполнении гимнов в церкви, да так старался, что от натуги у него даже краснели уши. На пироге горели девяносто пять свечей, но даже громкие поздравления не помешали Стелле расслышать завывание ветра, хотя с годами слух ее потерял былую остроту. Ей подумалось, что ветер зовет ее по имени.
***
– Я вовсе не одна такая, – хотелось ей сказать детям Лоис. – В мое время многие жили и умирали на острове. Тогда не было почтового катера. Бык Саймс отвозил почту, когда получал ее. И парома не было. Если возникала необходимость попасть в Голову Енота, муж отвозил тебя на своей рыбацкой лодке. И унитазы со сливом появились на острове лишь в 1946 году. Первый – в доме сына Быка. Гарольда, в тот самый год, когда инфаркт хватил Быка в тот самый момент, когда он расставлял капканы. Я помню, как Быка несли домой. Я помню, как его завернули в брезент. Я помню, как из брезента торчал один из зеленых сапог Быка. Я помню...
И они спросили бы:
«Что, баб? Что ты помнишь?»
Что она могла им ответить? Помнила ли она что-то еще?
***
В первый день зимы, через месяц или около того после дня рождения, Стелла открыла дверь черного хода, чтобы принести дрова для печи, и увидела на крыльце мертвого воробья. Она осторожно нагнулась, подняла его за ножку и оглядела.
– Замерз, – изрекла она, но внутри у нее прозвучало другое слово. Последний раз она видела замерзшую птицу сорок лет назад – в 1938 году. Том самом, когда Протоку сковал лед.
По телу пробежала дрожь. Стелла поплотнее запахнула пальто и бросила мертвого воробья в ржавую бочку, которая служила печью для сжигания мусора. День выдался холодным. Небо сияло глубокой синевой. В день ее рождения выпало четыре дюйма снега. Но потом он стаял, оголив землю. «Скоро снова ляжет», – сказал накануне в магазине Ларри Маккин с таким умным видом, будто приход зимы зависел от его хотения.
Стелла подошла к поленнице, загрузилась дровами, направилась к дому. Тень, выхваченная солнцем, следовала за ней.
У самой двери черного хода, там, где лежал мертвый воробей, Стелла услышала голос Билла... хотя Билл уже двенадцать лет как умер от рака.
– Стелла, – промолвил Билл, и она увидела его тень, легшую рядом с ее тенью, более длинную, но такую же четкую, тень Билла с тенью шляпы, как всегда чуть сдвинутой набекрень.
Стелла попыталась закричать, но крик застрял у нее в горле, не добравшись до губ.
– Стелла, – повторил Билл, – может, махнем на материк? Возьмем старый «форд» Норма Джолли и отправимся поразвлечься во Фрипорт? Что скажешь?
Стелла резко обернулась, едва не выронив дрова, но никого не увидела. Пустой двор, далее заросшая сорняками земля, а за ней край всего сущего, магическая граница
– Протока... и материк.
***
– Баб, что такое Протока? – могла бы спросить Лона... хотя так и не спросила.
И она могла бы дать ответ, который каждый рыбак знал наизусть: Протока – это полоска воды между двумя полосками суши, полоска воды, открытая с обоих торцов. Отсюда и старая шутка ловцов омаров: как определиться с показаниями компаса в тумане? По очень блинной Протоке между Джонспортом и Лондоном.
– Протока – это вода между островом и материком, – ответила бы она, угощая детей пирожками с мелиссой и горячим чаем, щедро сдобренным сахаром.
– Это я хорошо знаю, так же хорошо, как знаю имя моего мужа... как знала его манеру носить шляпу.
– Баб? – спросила бы Лона. – Как получилось, что ты так и не пересекла Протоку?
– Лапочка, – ответила бы она, – я не видела в этом смысла.
***
В январе, через два месяца после дня рождения Стеллы, Протока замерзла, впервые после 1938 года. По радио предупреждали, как островитян, так и жителей материка, что лед непрочный, но Стиви Макклеланд и Расселл Боуи, как следует накачавшись яблочным вином, отправились покататься на снегоходе Стиви. Конечно же, снегоход провалился под лед. Стиви удалось выкарабкаться (хотя обмороженную ногу пришлось ампутировать), а вот Расселла Боуи Протока забрала к себе.
***
Двадцать пятого января состоялось поминальное богослужение по Расселлу. Стелла стояла, опираясь на руку своего сына Олдена, подпевавшего громовым голосом. Потом Стелла сидела рядом с Сарой Хейвлок, Хэтти Стоддард и Верой Спрюс в зале муниципалитета, освещенная пламенем камина. Поминали Расселла пуншем и сандвичами с сыром, нарезанными аккуратными треугольниками. Мужчины то и дело выходили за дверь, чтобы приложиться к кое-чему покрепче пунша. Вдова Расселла Боуи, потрясенная случившимся, с красными от слез глазами, расположилась рядом с Эвеллом Маккракеном, священником. Она была на седьмом месяце (ждала уже пятого ребенка), и Стелла, пригревшись у огня, подумала: Наверное, скоро она пересечет Протоку. Переселится во Фрипорт или Льюистон, пойдет в официантки.