– Да! – воскликнула я. – Замечательная комедия, обязательно смотрю, когда ее показывают по телевизору. Только, насколько помню, главную женскую роль там исполнила другая артистка, которая после выхода фильма на экраны стала звездой, любимицей публики, режиссеров и прессы.

– На ее месте должна была быть мама, – грустно сказала собеседница. – Но она отказалась, потому что забеременела Колей. А через год после брата на свет появилась я. Двое крохотных детей не шутка, малыши требуют постоянного внимания, и мама отказалась от карьеры, занималась нами. Мы не посещали детский садик, не сидели в школе на продленке… А потом родился Олег, и все началось заново. Поэтому, когда у мамы появилась возможность заняться творчеством, она ринулась в профессию с головой и никак не может, так сказать, наиграться. Идея шоу «Бабуля» принадлежит БТВ-продакшн, быть в нем ведущей предложили маме, и она, естественно, сразу же согласилась. Я не очень хотела, чтобы Джина светилась на экране – девочке надо учиться, думать об экзаменах, о поступлении в медвуз. Но мама…

Евгения махнула рукой.

– Ну и теперь они снимаются вместе. А Джина постоянно заводит речь о том, что ей уже не хочется быть врачом, лучше пойти в театральный институт. Мой отец очень расстроен этими настроениями своей внучки, зато мама в восторге. Мы втроем – я, брат и папа – упорно объясняем девочке, насколько зависимы артисты, сколько талантов сгинуло в неизвестности, потому что их попросту не заметили хорошие режиссеры. Джина вроде прислушивается, она ведь умная девочка. Но боюсь, когда шоу появится на экране, к дочери придет известность, и тогда все наши карты будут биты джокером славы.

Волкова умолкла и вдруг улыбнулась.

– Под каждой крышей свои мыши, как говорится. Любая мать переживает за дочь. Но я работаю в клинике, где реабилитируют детей-наркоманов, и отлично понимаю: наши проблемы с Джиной сущая ерунда!

– Если вы не против, давайте поговорим о больнице, – предложила я.

Глава 20

Женя охотно переключилась на эту тему и минут десять восторженно рассказывала мне об обеих клиниках. Потом я осторожно сказала:

– Мы не можем обойти в фильме тему аварии, в которой погиб Олег.

– Ну да, конечно, – кивнула собеседница. – Но у меня к вам просьба. Я готова ответить на все ваши вопросы, только, пожалуйста, больше никому из нашей семьи их не задавайте. Маме реально делается плохо, когда она вспоминает о том дне, да и отец до сих пор сильно переживает. Что вас интересует?

– Олег взял без спроса машину отца? – начала я.

– Да, – подтвердила Волкова. – Папа не прятал ключи, они висели у входа.

– Бордовую «девятку»? – уточнила я.

– Верно, – согласилась Женя. – Автомобиль был совсем новый, его купили незадолго до происшествия. Родители старательно собирали деньги, мы даже одно лето не ездили отдыхать на море.

– И где «Жигули» сейчас? – спросила я.

Евгения удивилась вопросу.

– Понятия не имею. Наверное, их… ну… выбросили, сдали в металлолом… Я не в курсе. «Девятка» исчезла, и я ее после аварии более не видела. А зачем она вам?

– Режиссер полагала, что машина стоит где-нибудь в сарайчике на даче и ее можно заснять для фильма, – вывернулась я.

– Нет, у нас тогда дачи не было, – довольно нервно заметила Женя. – Самое яркое воспоминание моего детства – отправка с садиком за город. Нас сажали в автобусы и везли в Подмосковье, в местечко «Грибки». Дети обычно переживают разлуку с родителями, а я очень радовалась – мне нравились зеленая трава, цветы, божьи коровки, птички. Я обожала лето в лагере и приходила в восторг оттого, что меня определяли туда на три месяца. Да и в школьные годы любила уезжать в «Березки», у меня от летних учреждений остались одни положительные воспоминания. Вот Джина другая. Я ее в восемь лет послала в Грецию, в замечательное место, на море и… Ох, извините, меня понесло не в ту степь. Нет, автомобиль давно сгнил на свалке.

– Помните, что вы делали в день аварии? – задала я следующий вопрос.

Евгения кивнула.

– Лежала дома больная гриппом, с температурой. Я пыталась заснуть, но голова раскалывалась на части, и я находилась в таком странном состоянии между явью и забытьем. Потом раздался телефонный звонок. Спустя некоторое время отец вошел в мою комнату и спросил: «Жека, тебе совсем плохо?» Я ответила: «Да», а он словно не услышал, сказал: «Я срочно уезжаю. Вернусь поздно». Помнится, я удивилась: «Уже ведь поздно… В больницу вызвали?» Отец не ответил, задал вопрос: «Тебе что-то надо? Может, воды принести? Самой будет трудно встать». Я попросила чаю с лимоном, но он притащил бутылку минералки, обронив, что чайник греть нет времени. И сразу ушел, а я вдруг очень захотела спать, глаза прямо слипаться начали. Услышала, как машина затарахтела, отъехала, и отключилась.

– Простите, кто отъехал? – переспросила я.

Женя с удивлением посмотрела на меня.

– Неужели вы не поняли? Папа. Потом мы узнали про аварию, и я сообразила, что ему звонили из ГАИ, вызвали на место происшествия.

– Интересно, как вы поняли, что именно Федор Николаевич завел автомобиль? Вставали с кровати? Смотрели на улицу? – пробормотала я.

Евгения сделала отрицательный жест рукой.

– Ну что вы, мне было очень плохо. После ухода отца я захотела в туалет и попробовала подняться, но ноги не держали, голова кружилась. Пришлось ждать, пока мама из театра вернется. А она, как назло, сильно задержалась. Спектакль поздно заканчивался, и обычно ее папа у метро встречал, а в тот день ей пришлось одной идти. Примчалась напуганная, внеслась в мою комнату, с порога закричала: «Что случилось?»

– Так почему вы решили, что услышали, как уехал именно Федор Николаевич? – не успокаивалась я.

Моя собеседница склонила голову к плечу.

– Наша квартира находилась на первом этаже, дом не имел двора, из подъезда мы выходили прямо на улицу. Автомобиль у нас появился незадолго до несчастья, папа с него пылинки сдувал. Представляете, что значит для мужчины первая собственная машина? Да она любимее жены и детей! Отец очень боялся, что «Жигули» угонят, поэтому всегда парковал их вплотную к нашим окнам. Все комнаты, в том числе моя и спальня братьев, выходили на одну сторону. И если папа поздно возвращался – что бывало частенько, он брал много дежурств, хотел побольше заработать, – я просыпалась от симфонии звуков. Сначала «р-р-р». Это автомобиль заезжает на тротуар. Затем «ф-ф-ф» – отец аккуратно паркуется под окном. «Хлоп» – закрыл дверцу. «Пи-пи-пи» – выключилась сигнализация. Затем быстрые шаги. Соседи, заболев, к нему за помощью бегали, поэтому никто не делал замечаний по поводу того, где он свою тачку на ночь оставляет.

– У детей свои комнаты, а где же спали родители? – удивилась я.

Доктор Волкова покосилась на часы, висевшие на стене.

– Папе дали трехкомнатную квартиру еще до рождения Олега. И нам очень повезло – она была в здании, которое для своих сотрудников построило одно министерство. По тогдашним законам в любом ведомственном доме выделялась пара апартаментов для очередников. Естественно, им предоставлялись самые неудачные варианты, то есть либо первый, либо последний этаж. Но, повторяю, папа поймал за хвост птицу удачи. Да, по документам в квартире было три жилых помещения, но имелась еще десятиметровая кладовка. Когда Олег подрос и ему понадобился свой угол, родители оборудовали для себя спальню в чуланчике.