Послушайте, послушайте, какие они, НАСТОЯЩИЕ мужики!
– Он поддерживал отряд «Альфы», когда дворец Амина брали. Снайпером был. В засаде. У него четыре ордена Мужества! Он всю войну от и до прошел. У него осколочно-фугасное ранение и шесть контузий. Он пешком пол-Афгана прошагал, когда от своих на парашюте отбился и назад в часть возвращался!.. Он офицер! Майор запаса!
– Стоп-стоп-стоп, – попросил Филя. – Отряд «Альфы», говоришь, поддерживал? Когда брали дворец Амина? Не хило! Сколько ж ему годков? Он у тебя папик? Дедок?
– Он тысяча девятьсот семидесятого года рождения, – с расстановкой выговорила Леся, – на четыре года меня старше. Не папик и не дедок. Полный сил мужчина в самом расцвете лет!
Она видела, как ребята переглянулись между собой понимающе. Как врачи-психиатры при постановке очевидного диагноза.
Что они опять там выискали в их с Сашей биографии порочащего?
– Ты мне только одно скажи, а дальше сама думать будешь, – взмолился Ренат. – Ты все это всерьез сейчас говорила или шутила? Или ты действительно такая непролазная дура?
– Такими вещами не шутят, да будет тебе известно!
– Вот именно! Ты хоть знаешь, в каком году войска в Афган ввели?
– Мне что, экзамен по истории здесь перед вами сдавать?
– Слушай и запоминай: в последние дни декабря тысяча девятьсот семьдесят девятого года! Вот для чего учат историю! Чтоб потом лопухами не оказаться! С арифметикой у тебя тоже туго? Ну-ка, отними от семидесяти девяти семьдесят!
Ренат схватил салфетку и крупно написал: Год рождения – 1970. Вход в Афган – 1979.
– Скока лет снайперу? Решаем!
1979–1970 = 9.
Ответ задачи: снайперу было девять лет! Он в Книге рекордов Гиннесса не значится? – злобно подытожил кумир поколения.
– И лучше не вдаваться в детали о четырех орденах Мужества, – посоветовал Василий, – просто не советую больше никому это говорить, если не хочешь, чтоб люди тебя уважать перестали.
– И про парашют и пол-Афгана на самом деле тоже не надо! Не так поймут, – посоветовал Филя.
– Убедили? – спросил Ренат.
Лесе стало нестерпимо грустно. Она была ошарашена, ошеломлена.
Этот человек, ее муж, не мог ей врать. Он ни разу за все месяцы их общения не подвел ее ни в единой мелочи.
Это какое-то жуткое недоразумение. Скорее всего, она что-то не так поняла. Заслушалась и перепутала что-то. Теперь Саша выглядит ничтожным лгуном в чужих глазах.
– Нет, – ответила она Ренату, – не убедили. Я могла не так рассказать. А вы делаете далеко идущие выводы о том, кого не знаете.
– Будь я твоим старшим братом или отцом, – предположил Ренат, – я бы тебя запер в доме и не выпустил, а сам бы с Сашей хорошенько разобрался. Но я не старший брат или отец. Я сделал все, что мог. Теперь думай сама.
– У него удостоверение ветерана Афганистана! – вспомнила вдруг Леся весомый аргумент. – И еще: он благородный и бескорыстный человек. А вы! У вас звездная болезнь! Вы любите над всеми насмехаться и не понимаете, что чужая личная жизнь вас не касается.
– Это – да! Чужая личная жизнь – не касается. Нас касается знаешь что? Чужая личная смерть! – внушительно возразил Василий.
– Бу-у-у! – изображая привидение с поднятыми над головой руками, провыл Филя. Наверное, чтобы смягчить тягостный эффект от последних слов.
– Я не знаю, чего вы добивались. – Леся опустила голову на ладони. – Но если вы хотели меня унизить, должна вам сказать: да! Вы своего добились!
Мне очень грустно. Одиноко. Страшно. Еще вчера я радовалась, когда ехала к вам. Думала, что к друзьям еду. Единственным своим друзьям. У меня других просто нет.
Что уставились? Других нет. И вас нет. Вам все по приколу. И пугать меня по приколу. Устали и теперь занимаетесь энергетическим вампиризмом. Доводите меня до срыва и потом подпитываетесь моей негативной энергией.
Давайте! Питайтесь! У меня теперь ее много!
– Мы тебя сейчас домой отправим. Отоспись. Подумай. Вот тебе номер моего самого что ни на есть приватного мобильного. Только для членов семьи. Никогда не отключаю. Всегда со мной. – Ренат протянул Лесе картонку с номером. Только номер, больше ничего, ни имени, ни фамилии.
Леся взяла.
– И во время концерта не выключаешь? – улыбнулась она.
– На вибрацию ставлю и под сердце кладу. Если что надумаешь умного, звони, обсудим.
Тут и остальные трое рассекретили свои самые тайные номера.
Именно после этого Леся уверилась, что они не шутят. Всерьез обеспокоены.
– Ладно, спасибо за заботу. Буду звонить, когда на душе плохо станет. Вы еще пожалеете, что номера мне оставили.
– Раз оставили, значит, уже не пожалеем, – успокоил Денис.
Они проводили ее до самых дверей. Дождались, пока откроет дверь. Леся была безмерно благодарна парням: сами вымотаны до предела, а ее не оставили. Озабочены всерьез.
Леся даже умываться перед сном не стала. Включила свои медитативные звуки природы и залезла под одеяло. Лишь бы уснуть и сны не видеть. Но сон отступил. В голову полезли всякие ненужные мысли.
Это она от неожиданности и обиды сказала Ренату, что он ее не убедил. Убедил, заставил поверить.
Просто люди гораздо больше ценят мечту, чем реальность. И начинают ненавидеть тех, кто эту мечту обращает в пыль. Саша – ее воплощенная мечта о надежном верном муже. Она доверилась ему во всем. И у нее доверие это возникло не на пустом месте: можно привести огромное количество примеров, когда муж вел себя в полном соответствии с идеалом настоящего мужчины: опекал, заботился, предугадывал желания.
Что сейчас изменилось?
Да, обнаружилась его ложь. Совершенно нелепая, детская ложь.
Это же просто чудо, что он на ней не попался. Дату ввода войск в Афганистан наверняка многие помнят, как помнят 1968-й, год ввода войск в Чехословакию. Если б его на этом сразу подловили?
Леся вдруг отчетливо вспомнила тот ужин, вино, болтовню. Подловили бы? Ну и что? Сказал бы, что выпил лишнего, что она не так поняла, что был он в Афгане, ясное дело, позже, не в девять же лет!
Ну, на худой конец, не объявился бы больше, и все.
Это был, так сказать, пробный этюд. Он удался. Образ сложился.
Навешивал ей лапшу на уши – вот как это называется. А она подставляла уши, чтоб удобнее было вешать. Ему хотелось понравиться, произвести впечатление. Мальчишество. Полюбила-то она его не из-за этого.
Но другой голос внутри сказал: «А почему же ты тогда, говоря о Саше своим знакомым, первым делом вспоминаешь Афган и его тогдашнюю доблесть? Значит, для тебя тот рассказ был вехой. Ты хочешь других поразить тем, чем была сама поражена».