Медленно Дункан опустился на четвереньки, мышцы спины горели и подрагивали. Осторожно перевернувшись, он лег на спину и, глядя в потолок, вытянул ноги, а затем, умиротворенный, закрыл глаза. Ему удалось очень быстро, почти мгновенно перейти в то состояние разума, которое он обычно называл «поиск». Он так часто, долго и упорно проделывал эти упражнения прежде, используя любую возможность, любую паузу, будь то пять минут, десять или целых два часа, что вхождение в нужное состояние давалось ему теперь необычайно легко: иногда он едва успевал подумать о заветных буквах. Они постоянно висели в его мозгу, словно яркие кометы на ночном небе. Отсчитав последние секунды задуманного срока, Дункан почувствовал, как сползает куда-то вниз, скользит все ниже и ниже, то сжимаясь, то расширяясь, сглаживая острые изгибы собственного тела. Это было похоже на стремительный крутой спуск в машине в извилистом, погруженном во мглу туннеле.
Затем Дункан вдруг почувствовал, что летит сквозь мрак, а где-то внизу валяются огромные груды монолитных, тускло светящихся блоков. Это измученные мускулы его спины.
«Я приветствую вас, мои мышцы, — широчайшую мышцу спины, фасцию поясницы, нижнюю заднюю зубчатую, а также ромбовидную и межостистую, ваших ближайших союзников и друзей».
Боль, резкая, беспощадная боль на миг пронзила поясницу. Длилась она каких-то полсекунды, а затем исчезла. Обливаясь потом, Дункан встал. Мышцы его, по крайней мере, на какое-то мгновение, наполнились упругой силой, словно скрипичные струны, готовые излить чудодейственную музыку Бетховена или его любимого композитора Туди Свэнсона Кая.
В комнате было тихо. В других помещениях этого дома и в тысячах комнат во всем городе сейчас становилось шумно. Люди, только что выбравшись из стоунеров, готовились войти в Среду, окунуться в отведенную им одну седьмую часть недели. Многие из них, конечно, сразу же направятся спать, сдавшись с помощью машин сна чарам Морфея, чтобы к началу рабочей смены встать бодрыми и отдохнувшими. В этом здании первая смена сейчас садится за еду; некоторые завтракают, расположившись напротив своих мониторов. Так они и будут есть, не спеша присматривая за заключенными. За его комнатой следить никто не станет. Существовала, правда, вероятность того, что в больнице появится новый заключенный, которого поместят в комнату Дункана. Хотя вряд ли это произойдет так быстро.
На улице все еще было темно. В окна бил дождь. «Народу на улицах пока еще не будет много», — подумал Дункан.
Он подошел сзади к цилиндру Пятницы, уперся в него ногой, а спиной в стену и начал подниматься по его поверхности вверх. Добравшись до верхней части стоунера, Дункан занял положение, подобное тому, в котором эмбрион находится в утробе матери, прижав колени к груди и упершись подошвами в холодную серую поверхность цилиндра. Немного передохнув, Дункан начал выпрямляться. Лицо его скорчилось в гримасе невероятного усилия. Цилиндр начал медленно наклоняться в противоположную сторону.
Внезапно, потеряв опору, Дункан упал и, проехав спиной по стене, свалился на бок. Удар оказался сильным, но не настолько, чтобы он не смог сразу же подняться на ноги. В это время цилиндр Пятницы, покачнувшись, рухнул на соседний стоунер, принадлежавший Четвергу, а тот, описав короткую дугу, с треском ударился о следующий. Получив столь мощный удар от своего молчаливого собрата, стоунер Среды, как и рассчитывал Дункан, начал наклоняться, словно в замедленной съемке, и в конце концов со всего маху шлепнулся своей верхней частью в самый центр большого круглого окна.
Пластмассовое окно вылетело из обрамляющей его рельефной рамы, будто иллюминатор во время авиакатастрофы. Все это сопровождалось ужасным скрежетом, какой способен произвести только пластик, бьющийся о камень. Кувырканье трех цилиндров произвело, наверно, столько же шума, что и храм, некогда повергнутый Самсоном [4] . Пол трижды покачнулся и завибрировал, будто во время землетрясения. Сквозь образовавшийся проем хлестал дождь. Теперь стал слышен и гром.
Дункан отчаянно сожалел о том, что не успел проделать все это до наступления времени дестоунирования. Люди, находившиеся в здании, возможно и не слышали шума от падения цилиндров, но вот не почувствовать вибрации было никак нельзя. Им, конечно, понадобится некоторое время, чтобы определить ее причины. А ему-то сейчас как раз время и было более всего необходимо. Хорошо бы, если выбитое окно подольше не обнаружили.
Дункан подхватил матрас с кровати и вытолкнул его в круглый проем. Дождь охладил его лицо. Высунувшись наружу, в свете уличных фонарей он увидел, что матрас, немного накренившись, лежит на кустах у основания здания. Прекрасно. Кусты, прогнувшись под давлением матраса, смягчат удар при падении.
Дункан взобрался в проем, напоминавший огромную букву «О», ухватился за его края и высунулся на улицу. Ощущение было такое, словно он выглядывает из люка космического корабля, собираясь отправиться на малоизвестную, но безусловно таящую в себе опасность планету. Примериваясь к расстоянию до матраса, он прыгнул вниз.
Он приземлился на спину на мягкий матрас, и по-весеннему зеленые кусты смягчили удар. Не испытывая боли, он на четвереньках выбрался из кустов, встал и несколько секунд стоял неподвижно, выжидал. Потоки дождя быстро пропитали одежду, молнии ярким светом освещали двор, так что любой человек, идущий по дорожке к зданию, сразу же заметил бы его. Вокруг, однако, никого не было.
Дункан оказался первым, кому удалось выбраться из этого здания. Теперь предстояло узнать, сможет ли он также стать первым пациентом странной больницы, которому действительно удалось сбежать из нее.
Он затолкал матрас за обломанные кусты, забросив туда же пластиковое окно. К стоянке около подъезда подрулила какая-то машина, и Дункан поспешил спрятаться в кустах. Из машины вышли мужчина и женщина и, укрывшись под зонтами, побежали по дорожке к главному входу. Машина уехала. Дункан медленно прошел через двор к его северо-восточному углу, затем свернул на Сто двадцать вторую Западную улицу и направился к реке Гудзон. Двигался он с таким видом, словно направлялся по какому-то обычному и вполне законному делу, не сомневаясь при этом, что, попадись ему навстречу патруль органиков, они непременно остановились бы. С непокрытой головой, без плаща он несомненно выглядел подозрительно.
Без происшествий ему удалось добраться до Западной Риверсайд Драйв. Лишь несколько пешеходов и велосипедистов видели его за это время. Дункан направился на юг, чтобы обогнуть выступающую часть Гранте Парка вытянутую узкую и длинную полоску из камней и грязи. Гробница Гранте была разрушена еще во время первого великого землетрясения, случившегося около тысячи облет тому назад, и с тех пор ее так и не восстановили. Он прошел под высокими опорами Риверсайд Драйв и вошел в парк Риверсайд. Еще несколько минут потребовалось, чтобы добраться до реки. Прежде всего нужно было преодолеть длинный пролет высокой каменной лестницы и взобраться на верх гранитной дамбы, построенной для предотвращения затопления Манхэттена. Уровень реки уже на пятьдесят футов превышал самую низкую точку острова, а гигантские шапки полярного льда все еще продолжали таять.