— И ты верен этой женщине?
— Если ты спрашиваешь о близости с другими женщинами, то да, признаюсь, у меня были связи. Но ни с одной из моих подруг я не рисовал себе совместное будущее. Я точно знаю, что как только поставлю свой дом, то непременно женюсь.
— Где ты намерен строить свой дом?
— На этом самом месте, разумеется.
— Тогда мне следует поспешить с возвращением в Нью-Йорк, чтобы не мешать твоим планам.
— Да, если не ты хочешь жить на строительных лесах. Я намерен перестроить дом от фундамента до крыши. Единственное, что будет связывать этот дом моего детства и дом моих детей, — так это земля предков. У меня будет самый надежный, добротный и красивый и в то же время исконно сельский дом.
— Звучит так, как будто ты уже все продумал, Никос. Но на воплощение этой идеи потребуется самое меньшее — год. А ты уже собрался бросить свое дело. Не поторопился ли ты? И женщина, которая въедет в твой новый дом, кто она?
— На сегодняшний день, кроме денег, я ничего не могу предложить этой женщине. Я знаю таких, которым только деньги и требуются, но моей женщине нужно иное.
— И ты знаешь, что?
Трейси была захвачена этим разговором. Она и представить себе не могла, что человек, подобный Никосу, способен испытывать неловкость оттого, что ему нечего предложить женщине. Этот разговор в темноте уже многое открыл ей, и ей предстояло сделать еще больше открытий, если она будет терпеливо слушать своего героя...
Но Никос ушел от прямого ответа:
— Я ощущаю непреодолимую потребность все переменить, вернуться к началу начал. Победить в себе тягу к легким достижениям ради полноты жизни. Не уверен, что ты правильно меня понимаешь... — добавил он после паузы.
— Построишь дом, обоснуешься здесь, возьмешь в жены милую селянку. Все само образуется, — задумчиво подвела итог Трейси.
— Пожалуй, Трейси. Спи.
Спи... После таких откровений уснуть не просто, подумала Трейси. Она была уверена, что до рассвета глаз не сомкнет. Но ошиблась. Лихорадочно воспроизводя в памяти все услышанное, она погрузилась в крепкий сон. И спала с каким-то жадным желанием выспаться перед новыми свершениями. Она ощущала легкое чувство голода, которое впутывалось в сновидения, но не нарушало их.
Когда Трейси открыла глаза, наставник был уже на ногах. Она могла об этом судить, глядя на опустевшую постель у противоположной стены. Простыни были смяты, подушка сбита. Трейси неосознанно разглядывала постель Никоса. В ней проснулась неведомая ей прежде нежность к этому непостижимому человеку. Накануне он поразил ее признанием в том, что ничего не может предложить настоящей женщине. А настоящая — это такая, которая безразлична к его деньгам и влиянию... Это признание сделало его ближе ей.
Трейси посмотрела на часы и вскочила. Вчерашнее намерение встать с петухами провалилось. Часы показывали девять утра. Ее первый трудовой день на ферме начался с прогула без уважительной причины. Конечно, Никос сам виноват, что растравил своими откровениями любопытство ученицы.
Трейси вновь села на постели и задумалась. Если все, что он сказал ей прошедшей ночью, правда, если таково его решительное намерение, если человек, который в течение двадцати лет своего стремительного восхождения предпочитал одиночество, а теперь действительно хочет создать семью, то при той любви, которую она с юношеских лет взращивала в себе к этому удивительному человеку, стоящему на пути больших перемен, может ли она рассчитывать, что он — ее недостижимый идеал — обратит на нее внимание?
Сможет ли она дать понять Никосу Лазаридису, что для нее нет большего счастья, чем быть ему любящей женой? Как, после всех лет немого застенчивого обожания, она докажет ему свою любовь? Как из проблемного подростка с ошибочными взглядами на жизнь, каким она всегда была в его представлении, она превратится в фею домашнего очага, в женщину, которая знает истинную цену такого мужчины? И сможет ли она принять и перенести все тяготы простой жизни, которые он уготовил своей спутнице? Способна ли ее подростковая любовь выдержать эту проверку?
Потом, после всех этих неразрешимых вопросов Трейси задалась другими. Что будет с корпорацией «Лоретто», если она посвятит себя Никосу? Имеет ли она право связывать свою жизнь с историей его семьи, когда ее собственные предки вверили ей великое дело? Не будет ли это еще большим предательством, чем подавить в себе тягу к Никосу? Возможно, ей уготован другой путь...
Трейси отправилась в скромную ванную комнату старого дома Лазаридисов. Она умылась и оделась в простую одежду, причесалась, заколола волосы. Но выглядела она не менее эффектно, чем в роскошных туалетах.
Послышались громкие незнакомые голоса. Трейси направилась из ванной в кухню. Там работали двое мужчин, которые устанавливали новую стиральную машину. Они улыбнулись ей и поздоровались по-гречески. Потом она заметила, что в кухне уже стоит холодильник.
Наконец у входной двери она столкнулась с Никосом, который был во всем светлом и казался возбужденным, каким она еще никогда его не видела. Отпавшая необходимость в светских условностях и простая атмосфера родного дома сделали свое дело. Он словно помолодел на десять лет.
Первыми его словами были:
— Скоро в каждой комнате заработает кондиционер, для выживания это столь же необходимо, как еда и питье. Ты со мной согласна?
— Это зависит от того, как долго мне тут находиться, — отшутилась Трейси.
— Ты уже завтракала?
— Еще не успела. На кухне работают.
— Первое правило фермера — плотный завтрак. Не подкрепившись как следует с утра, ты будешь не способна продуктивно провести день. Поэтому ты сейчас же позавтракаешь, чем бог послал, потом мы поедем в город, где у нас будет второй завтрак, а после нам предстоит хождение по магазинам, поскольку у нас длинный список покупок.
Трейси послушно направилась в сторону кухни, но Никос остановил ее словами:
— Да, вот еще что... Подумай за едой, рассаду каких цветов ты бы хотела приобрести. Наш дворик должен быть цветущим, позаботься об этом, Трейси.
— Никос, часть этого дома, вероятно, принадлежит твоему брату?
— Принадлежала. На днях я выкупил его долю.
— Ты серьезно взялся за воплощение своей мечты.
— Такой я человек. Привык все делать быстро и на века.
— А сколько земли принадлежит тебе?
— Три акра, но всегда можно прикупить еще. Во времена моего отца эта земля обрабатывалась преимущественно вручную. Теперь же с этим адским трудом покончено. Я приобрету всю необходимую в хозяйстве технику и буду эффективно обрабатывать гораздо больший участок земли.
— А как твой брат отнесся к твоему решению выкупить его долю?
— С радостью. Он живет городской жизнью и не собирается ничего менять. Деньги его семье нужнее, чем земля и старина.