Все согласно закивали головами.
— Прежде чем вынести приговор, судья спросил мистера Гастингса, хочет ли он что-нибудь сказать. — Она отыскала глазами Лукаса; он смотрел на нее так, словно видел впервые. — Мистер Гастингс сказал спокойно, что он невиновен и что со временем это докажет.
Волна восклицаний прокатилась по комнате, но она чувствовала присутствие только его, Люка.
— В сентябре прошлого года, — продолжала Андреа, — я посетила тюрьму Ред Блаф и впервые поговорила с мистером Гастингсом. Если кто-то из вас побывал в тюрьме, он знает, что ад на земле существует. Он может это подтвердить. Виновен Гастингс или нет, он заплатил такую цену, какую не дай Бог заплатить никому из сидящих здесь. И вот теперь я вас спрашиваю: неужели мы с вами настолько непогрешимы, что имеем право судить его во второй раз и выносить приговор? И если да, то за что? Я могу перечислить вам все его преступления. Во-первых, он виноват в том, что пришел в нашу церковь через неделю после освобождения и попросил дать ему общественную бесплатную работу. Во-вторых, в том, что подготовил нашу волейбольную команду так, что она имеет шанс выиграть соревнования. Кстати, он не явился на тренировку один-единственный раз, да и то потому, что был занят на основной работе, он, между прочим, летчик. В этом полете он чуть не погиб, ему пришлось пойти на вынужденную посадку, а потом прошагать двадцать миль по морозу, через лес.
Присутствующие ахнули от неожиданности и разразились сочувственными восклицаниями.
— Он виноват также в том, — продолжала Андреа, — что шефствует над Кейси, которому давно уже нужна мужская поддержка. Что же еще? Ах да, он виноват в том, что обставил погорельцу Хербу Уилсону целую комнату, по собственной инициативе. А еще он жутко виноват в том, что устроил нашим подросткам прогулку, какой не видывал наш приход и от которой дети в восторге. Все это он делал за счет собственного времени и средств. Кто из вас потратил бы столько часов на дела прихода после шести месяцев безработицы?
В комнате поднялся такой шум и гам, что Андреа была вынуждена повысить голос:
— Как помощник старшего священника данного прихода я ставлю на голосование вопрос о пригодности мистера Гастингса к данной работе. Требую также записать в протокол, что жалоба миссис Слоан — сплошная ложь и клевета. У мистера Гастингса есть право, дарованное Конституцией, нанять адвоката и передать дело в суд.
Совершенно обессиленная, Андреа села на место. К ее удивлению, Марго выскочила из комнаты, являя собой трагическую фигуру. Андреа тут же испытала к ней жалость, несмотря ни на что. Мейбл, однако, не последовала за приятельницей.
— Е-есть ли желающие ч-что-то добавить? — заикаясь, произнес Хэл Неф. — Нет? Кто за то, чтобы разрешить мистеру Гастингсу продолжать работу с молодежью? Прошу поднять руки.
Все до единого проголосовали «за», а у Анди от счастья спазм сжал горло.
— Кто против? — продолжал Хэл.
— Прекрати ради Бога, Хэл! — вскричала Мейбл, и почему-то это так позабавило Анди, что она рассмеялась. Это послужило сигналом: все, включая Мейбл, вскочили с мест, стали пожимать Лукасу руку, хлопать его по плечу, уверять его, что никто не подписывал этой жалобы. Судя по выражению лица, он был очень тронут таким бурным проявлением дружелюбия.
Отец Пол пробрался сквозь толпу, подошел к своей помощнице и сжал ее руки в своих.
— Андреа, Андреа. Ты потрясла меня сегодня. Я так горжусь тобой, что из моей груди чуть не выскочил моторчик.
Она тут же забеспокоилась:
— С вами все в порядке?
Он, смеясь, покачал головой:
— Никогда еще мне не было так хорошо. Если бы Бог не привел тебя сюда и не сделал пастором, из тебя вышел бы отличный адвокат.
— А по-моему, Бог хотел, чтобы вы были моим наставником, иначе из вас получился бы отличный психолог.
— Мы с тобой составили неплохую команду, не правда ли? — Он ласково похлопал ладонью по ее руке.
— Самую лучшую! — ее голос дрожал. — Однако меня волнует Марго, отец Пол.
— Ты угадала мои мысли. Я отвезу ее домой в своей машине и поговорю с ней.
— Я бы тоже хотела поговорить, но меня она не послушает. Через пару дней я напишу ей письмо. Возможно, она его порвет, но попробовать нужно. Отец Пол, спасибо еще раз от всей души, и желаю удачи с Марго.
Когда отец Пол ушел, Андреа беспомощно оглянулась. Ей хотелось подойти к Люку, но он еще говорил с мужчинами. Считая, что у нее есть несколько минут, она пошла в свой кабинет, чтобы взять пальто и сумочку.
Но не успела она подойти к двери, как кто-то сжал ее руку повыше локтя. Сердце забилось.
— Не спеши, — прошептал он. — Я знаю, что ты сегодня принимаешь прихожан у себя дома, но тебе придется отменить это мероприятие, потому что я придумал для нас другое.
Он сказал как раз то, что она жаждала услышать. Подняв к нему зардевшееся лицо, Андреа пыталась увидеть перемену, произошедшую за эту неделю. Он-то, конечно, увидит, как она возбуждена, ничто никогда не ускользало от его взгляда.
— В конце утренней службы я объявила, — сказала Андреа, — что откладываю это собрание на неделю. Так что я вся — ваша. Вот только возьму свою сумочку.
Судя по тому, как он сжал ее руку, ее капитуляция была для него совершенно неожиданной. Поняв, что она не ускользнет, он отпустил ее, но проводил в самый кабинет.
Андреа достала сумочку из нижнего ящика письменного стола и, выпрямившись, посмотрела Люку прямо в глаза. Уж очень неестественной показалась ей повисшая в комнате тишина.
— Как приятно видеть вас снова, Люк.
Пробормотав нечто невразумительное, он запустил пальцы в ее волосы и стал перебирать их. Однако напряжение не проходило. От близости Люка атмосфера стала наэлектризованной.
— Вы готовы? — спросил он, подавая ей пальто.
— Да, — прошептала она.
— Тогда поехали, — произнес он едва слышно.
Холодный ветер растрепал ее волосы, как только они вышли из церкви. Забыв, как глубоки сиденья в его машине, Андреа села так неловко, что платье поднялось намного выше колен; она заливалась краской, пока Люк не спускал глаз с ее длинных стройных ног. Только после того, как она натянула на них подол, он наконец-то захлопнул дверь.
Пока он обходил машину, чтобы сесть за руль, Андреа глубоко вдыхала запах, царящий в салоне: здесь пахло дорогой кожей обивки и чем-то неуловимым, что можно было определить как «сам Люк». Он сел в машину, взялся за руль, но не стал включать зажигание.
Потом повернулся к ней и с серьезным видом спросил:
— Ну что ж, следует ли мне, как порядочному человеку, отпустить вас домой в вашей машине, или мы поедем прямо на закат?
Ответ не заставил себя ждать. Бесшабашно и весело она сказала:
— На закат.