– Посмотрим, – Бестужев встал. – Вот что я хочу вам сказать… – голос его сорвался, потому что ему увиделись мертвые, и он не сразу совладал с собой. – Я вам ничего и никого не прощу – ни Колю Струмилина, ни моих людей, ни остальных… Знаете, о чем только что подумалось? Вы не сможете остановиться. Это – как запой. Запойный пьет не по поводам, а оттого, что остановиться не может, покуда есть на свете водка. Так и вы. На Дальнем Востоке, знаете ли, случается, что попробует тигр человечины – и к прежнему своему рациону уже вернуться не в силах. Так и будет на людей бросаться, пока не пристрелят. Вы попробовали. Рано или поздно потянет на новое преступление: деньги имеют свойство кончаться, их всегда слишком мало… А я… Я буду возникать на вашем пути, где бы вы ни были… и однажды оплошаете. Я…
– Великолепно, – полковник несколько раз беззвучно хлопнул в ладоши. – Тирада, целиком заимствованная из французского авантюрного романа. Какой же вы, право, мальчишка… Несмотря на боевые ордена и работу в Питере… Это прекрасно просто, что вы по собственному разумению изволили меня сравнить с тигром. Остынете и поймете, что тигр – зверь дюже опасный…
– Оставим это, – сказал Бестужев, боясь, что сорвется, а этого никак нельзя допускать. – Бессмысленно… Попробуйте ударить, если сможете. А я – отвечу. Прощайте… нет, полковник, категорически – до свидания. Извините, не кланяюсь и руки не подаю. Честь имею!
– Алексей Воинович!
Бестужев сердито обернулся. Пронеслась мысль, что угрозы полковника уже начали претворяться в жизнь – прямо сейчас, пока он не успел покинуть здание жандармского управления. Теперь можно ожидать всего…
К нему неторопливо приближался Силуянов, временный начальник здешнего охранного, в хорошем партикулярном костюме, спокойный и невозмутимый на вид.
– Мы так давно не виделись, ротмистр, – сказал он вежливо. – А полагаю, найдется о чем побеседовать… Вы от полковника? Впрочем, вопрос скорее риторический – судя по вашему взволнованному виду, решающее объяснение все-таки состоялось, не так ли?
– О чем вы? – сердито спросил Бестужев, не представляя, как с этим человеком держаться.
Силуянов огляделся. Коридор был пуст.
– Алексей Воинович, давайте не будем играть в прятки. Дело зашло слишком далеко. Пойдемте ко мне и побеседуем.
– О чем? – настороженно поинтересовался Бестужев.
– В первую очередь – о вашем будущем. – Силуянов понизил голос, усмехнулся. – Я вам не враг, не беспокойтесь. Если помните, не далее как прошлой ночью на некоей даче на Афонтовой горе вас мои люди уже вытащили из серьезной неприятности… Не правда ли? Пойдемте, времени и в самом деле мало…
Поколебавшись, Бестужев все же двинулся следом за ним по длинному казенному коридору. Они свернули влево, спустились на этаж ниже, снова шагали по длинным коридорам, пока не оказались перед закрытой дверью, распахнувшейся после того, как Силуянов нажал незаметную кнопочку звонка.
– Никого не пускать, Павел Михалыч, – на ходу велел Силуянов молодому чиновнику в приемной. – Нет меня, пропал в нетях, исчез в безвестности… Проходите, ротмистр.
Бестужев устроился на стуле так, чтобы сидеть вполоборота к двери и при нужде моментально извлечь браунинг.
– Судя по вашей позе, ожидаете уже… сюрпризов? – хмыкнул Силуянов. – Чаю хотите? Нет? Ну и бог с ним…
– Евгений Павлович, вы можете устроить мне немедленную телеграфную связь с Петербургом?
– Могу, но не стану, – моментально отозвался Силуянов. – Потому что вам это уже совершенно ни к чему. Алексей Воинович, вам следует незамедлительно покинуть Шантарск. Ваше дальнейшее пребывание здесь слишком для вас опасно.
– Простите?
– Да не играйте вы! – Силуянов с неподдельным раздражением хлопнул ладонью по столу. – Я в этом заведении оказался не вчера. Кое-какой опыт имею. А потому могу примерно догадываться, о чем вы говорили с Ларионовым, что вы ему могли сказать, какие перспективы он мог перед вами обрисовать… Так что давайте уж откровенно. Благо я вам не враг. Старался помочь, насколько было в моих силах и при сложившейся ситуации…
– Та-ак… – сказал Бестужев, кое-что сопоставив. – Значит, это ваши «хвосты» за мной таскались?
– Преимущественно.
– И у Коновалова…
– Те, что шли за вами первоначально, были посланы не мною. Но вот за ними шли мои. Собственно, по принадлежности и те, и другие были мои. Вы ведь прекрасно знаете порядки – жандармерия всегда может поставить нашим агентам наружного наблюдения конкретную задачу, а они сплошь и рядом представления не имеют о том, за кем ходят и почему… С некоторых пор я стал анализировать и сопоставлять, присовокуплять к собственным наблюдениям поступавшую из негласных источников информацию… Понимаете, нужно было вам показать, что дело нечисто. Плохо мне верилось в самоубийство Струмилина – при странным образом порхающей по комнате гильзе, при загадочной возне вокруг него, исчезновении Штычкова и многом другом…
– Так, – повторил Бестужев. – «Михрютка» – ваш?
– Конечно.
– А тот, что сознался, будто его послал подполковник Баланчук?
– Тоже. Особо доверенный, с соответствующими инструкциями.
– То-то меня царапнули странности… – сказал Бестужев, чуть расслабившись. – Во-первых, с каких это пор агенту совершенно точно известно, какой именно жандармский чин его направил? А во-вторых, что это за агент, который даже под направленным в рожу пистолетом выдаст моментально своего офицера? Не попытается навести на ложный путь? Он выглядел толковым малым, но вот вел себя в этом отношении странно…
– Уж простите, – улыбнулся Силуянов чуть вымученно. – Приходилось действовать теми методами, что имелись в наличии. И все же… Я вас немного насторожил, а? Заставил почуять эту самую «неладность»?
– Да, вы этой цели достигли, – сказал Бестужев, подумав. – Что со Штычковым?
– Пропал. Исчез. Растворился.
– И в парке…
– Ну да, – нетерпеливо сказал Силуянов. – Мои люди вас к тому моменту давненько уж вели. Был вполне реальный шанс, что вас там попытаются пристукнуть. Вы мне кое-чем обязаны, а? Два раза я вас крепко выручил…
– Я вам очень благодарен, – кивнул Бестужев. – Но как же насчет телеграфа?
– Алексей Воинович, – тихо, серьезно сказал Силуянов. – Не о том вы, постоянно не о том… Еще вчера утром из Петербурга поступила циркулярная шифродепеша. Мне, право, жаль… Генерал Герасимов высочайшим повелением отставлен с занимаемого поста. Официально речь идет о длительном отпуске для поправления расстроенного здоровья, но некоторые сведения позволяют заключить, что сей «отпуск» необратим. Что это – решительная отставка. Герасимов, как вам известно лучше, чем мне, играл покрупней. Стремился к посту начальника департамента, товарища министра, а то и выше. Глупо было думать, что это ни в ком не найдет противодействия и встречных интриг. Ну, вам эти расклады известны лучше моего. Надеюсь, вы не сомневаетесь в правдивости моего сообщения? Можете, конечно, решить, что я в сговоре с Ларионовым и по его приказу осуществляю ваше дезинформирование… Вот только – зачем? Ложь таковая не имела бы смысла и была бы разоблачена вами немедленно по возвращении в Петербург…