– Довольно!
– Я лишь хотел сказать, что, – Джек обиженно надулся, изображая забитого подкаблучника, и добавил плаксивым тоном: – с недавних пор мое главное предпочтение – это вы.
Их взгляды встретились, но только на мгновение. Вспыхнув от смущения, Грейс тотчас опустила глаза. Джек задержал взгляд на ее подвижном, живом лице, зачарованный быстрой сменой выражений. Сцепленные замком руки девушки беспокойно задвигались.
– Мне не нравится эта картина, – неожиданно произнесла она.
Джеку пришлось заглянуть в книгу, чтобы увидеть иллюстрацию, о которой шла речь. Мужчина и женщина расположились на траве среди деревьев. Мужчина обнимал за талию свою даму, изображенную художником со спины, а женщина его отталкивала. Джек не помнил эту картину, но манера письма показалась ему знакомой.
– Это Буше?
– Э-э… нет. – Она смущенно моргнула, склонившись над книгой. – Жан-Антуан Ватто, – прочитала она. – «Капризница».
Джек присмотрелся внимательнее.
– Простите, – весело проговорил он. – Я только что перевернул страницу. И все же, мне кажется, стиль напоминает живопись Франсуа Буше. Вы не согласны?
Грейс едва заметно дернула плечом.
– Мои знания об обоих художниках слишком ничтожны, чтобы судить об этом. В детстве я не читала книг по искусству, не рассматривала работы художников – мои родители не слишком интересовались живописью.
– Как такое возможно?
Грейс улыбнулась, казалось, она готова рассмеяться.
– Не то чтобы искусство оставляло их равнодушными, просто родителей больше интересовали другие вещи. Думаю, они любили путешествовать. И мать, и отец обожали всевозможные карты и атласы.
Джек в ужасе закатил глаза.
– Ненавижу карты.
– Правда? – удивилась Грейс, и Джеку показалось, что он заметил в ее голосе радостную нотку. – Почему?
Джек решил сказать правду:
– Я совершенно не способен их читать.
– Как? Вы, разбойник?
– А при чем здесь это?
– Разве вам не нужно знать, куда вы направляетесь?
– Намного важнее, где я уже успел отметиться. – Грейс озадаченно нахмурилась, и Джек пояснил: – Если честно, в некоторых местах, к примеру, в Кенте, мне лучше не появляться.
– Это один из тех случаев, – призналась Грейс, – когда я не уверена, шутите ли вы или говорите серьезно.
– Серьезнее не бывает, – почти весело заявил Джек. – Пожалуй, если не считать Кента.
Грейс непонимающе подняла брови.
– Я немного приуменьшил опасность.
– Ах, приуменьшили…
– Есть одна причина, почему я избегаю бывать на юге.
– Боже праведный! – ужаснулась Грейс. Это вышло так по-женски беспомощно, что Джек едва не рассмеялся. – Пожалуй, я впервые вижу мужчину, способного честно признаться, что он не разбирается в картах, – справившись с волнением, заметила Грейс.
Взгляд Джека потеплел и зажегся лукавством.
– Я же говорил вам, что я особенный.
– Ох, перестаньте. – Она не смотрела на Джека и потому не заметила, как вытянулось его лицо. Ее тон оставался веселым и оживленным. – Оказывается, у нас возникли кое-какие трудности по части карт. Герцогиня просила меня разыскать вас, чтобы вы помогли составить маршрут. Нужно решить, как действовать дальше, после того как мы сойдем на берег в Дублине.
Джек небрежно махнул рукой:
– С этим я справлюсь.
– Без карты?
– В школьные годы мы часто путешествовали.
Грейс подняла голову и мечтательно улыбнулась, словно каким-то непостижимым образом проникла в воспоминания Джека.
– Готова поспорить, в школе вас не назначали старшим над учениками.
Джек обиженно поднял брови:
– Знаете, большинство расценило бы подобное замечание как оскорбление.
Губы Грейс насмешливо изогнулись, в глазах вспыхнули озорные огоньки.
– Но только не вы.
Разумеется, она была права, однако Джек не собирался выкладывать свои секреты.
– И почему вы так решили?
– Вам никогда не хотелось быть старшим.
– Слишком много обязанностей и ответственности, – проворчал Джек, подозревая, что именно об этом и подумала Грейс в первую очередь.
Она открыла было рот, чтобы ответить «да». Ее щеки слегка порозовели, и на мгновение она отвела взгляд.
– В вас слишком силен бунтарский дух, – проговорила она. – Вы бы не захотели примкнуть к начальству.
– Ах, к начальству, – с явным удовольствием повторил Джек.
– Не придирайтесь к словам.
– Что ж, – усмехнулся Джек, картинно изогнув бровь, – надеюсь, вы понимаете, что говорите это бывшему офицеру армии его величества.
Но Грейс лишь досадливо отмахнулась от его возражений:
– Мне следовало сказать, что вам нравится мнить себя бунтарем. Подозреваю, что в душе вы, как и все мы, законопослушны и не чужды условностей.
Джек немного помолчал, а потом заметил:
– Надеюсь, вы понимаете, что говорите это бывшему разбойнику, промышлявшему на дорогах его королевского величества.
Как ему удалось сохранить серьезный вид, он и сам не знал, но когда Грейс после секундного замешательства громко рассмеялась, Джек облегченно вздохнул – он сдерживался из последних сил, изображая оскорбленную невинность. Ему даже начало казаться, что чопорными манерами и надменной осанкой он напоминает Уиндема. Так, чего доброго, можно нажить расстройство желудка.
– Вы чудовище, – пожаловалась Грейс, вытирая глаза.
– Стараюсь, как могу, – скромно потупился Джек.
– Вот почему, – Грейс с улыбкой погрозила ему пальцем, – вас никогда не поставят старшим над учениками.
– Избави Боже, надеюсь, мне это не грозит, – отозвался Джек. – В моем возрасте это уже чересчур.
А если вспомнить его былые подвиги… Даже сейчас Джеку продолжала сниться школа. Не в кошмарах, конечно, – слишком много чести. Но не реже раза в месяц Джек видел себя за школьной партой и просыпался с отвратительным чувством. Нелепо для двадцативосьмилетнего мужчины. Снилось ему почти всегда одно и то же. Он заглядывал в расписание и внезапно понимал, что, напрочь забыв об уроках латыни, прогулял весь семестр. В других сновидениях Джек являлся на экзамен без штанов.
Из всех школьных предметов он вспоминал с удовольствием лишь занятия спортом и историю искусств. Спортивные игры всегда давались ему легко. Джеку достаточно было всего минуту понаблюдать, как играют другие, и тело само знало, что ему делать. С искусством же дело обстояло иначе. Джек не обладал художественным талантом, но ему нравилось изучать живопись и любоваться ее лучшими образцами. Не зря в первый же вечер в Белгрейве он завел с Грейс разговор об искусстве.