– Ты что делаешь? – все еще держащийся за живот Богдан оставил спящего цыганенка и теперь с подозрением наблюдал за Иркой.
– Вообще-то лезу. Но получается, что падаю, – самокритично призналась Ирка, повисая на узде. Конь смотрел на нее уже совсем не по-доброму. – Может, ты меня подсадишь, а?
– Куда?
– На паровоз, – сдерживая злость, любезно пояснила Ирка. – Как только подъедет, так сразу… На коня, конечно, куда же еще? Слушай! А если я на него вообще садиться не буду, а просто рядом пойду – это будет считаться, что я его того… свела?
– Ты хочешь из табора свести коня? – не веря своим ушам, Богдан глядел на Ирку.
– И коня, и тебя, – рассеянно бросила девчонка, сосредоточенно поглаживая коня по шелковистой морде.
Богдан сперва попятился прочь от Ирки, потом вдруг шагнул к ней.
– Как есть безумная! Черти в тебе грают! – тоже хватая коня за повод, воскликнул он.
Ирка поглядела на мальчишку оценивающе. Нет, убеждать сейчас бессмысленно – не поверит и не поймет. Но вытаскивать его отсюда все равно надо – даже если придется одурманить сон-травой и привязать к конскому хвосту!
– Пусти коня, женщина, или людей позову! – дергая повод, почему-то шепотом пригрозил Богдан.
– Чего ж не зовешь? – тоже шепотом ответила Ирка, одной рукой перехватывая повод покрепче, а другой нашаривая пакетик с сон-травой.
Физиономия Богдана стала растерянной, похоже, он и сам не знал – чего.
– Давай, зови, – пакетик был уже в руке. – Караул кричи…
– Хасиям! [18] – истошный вопль тетки Замбилы располосовал ночь.
– Чего это она? – оборачиваясь в сторону оставшегося за спиной лагерного костра, невольно спросила Ирка.
Ответ последовал сразу. Со стороны табора послышался яростный медвежий рев, топот копыт, бешеное конское ржание и сиренообразные крики Замбилы:
– Медведь! Коня! Уводит! Караул! Держи!
– Нет! – отчаянно простонала Ирка. – Только не он! Пусть это будет не он! У меня уже все так хорошо получалось!
Но это был именно он.
На освещенной луной тропинке показалось что-то большое… темное…
Богдан поглядел туда… и судорожно икнул.
По тропинке задом пятился медведь. В зубах медведь держал обгрызенный недоуздок, к другому концу которого крепился конь. Который ничего, похоже, так не желал, как открепиться. Потому как безумно ржал, вставал на дыбы и бил копытами, норовя заехать медведю подковой в мохнатый лобешник. Медведь уворачивался, маневрировал, боком скакал по тропе вправо-влево, но недоуздка не выпускал и продолжал упрямо пятиться, с каждым шагом подтаскивая коня все ближе к замершей на тропе Ирке.
Конь растопырил ноги и уперся копытами, точно кот, которого хотят натыкать носом в его художества. Медведь мотнул башкой. Коня сдернуло с места, подковы вспороли землю.
Медведь обернулся к Ирке, и девчонка могла поклясться, что он довольно улыбается.
– Обешал, што за доботу тбою отбабадарю я тебя, ведьба! – сквозь зажатый в зубах недоуздок пробубнил он. – Вот! Коня пвивел!
– Спасибо. У меня уже есть один, – пробубнила в ответ Ирка, расширенными глазами глядя поверх медведя в дальний конец тропы, откуда сейчас несся сдвоенный топот.
Гоня уцелевших лошадей во весь опор, от табора неслись седой баро и тетка Замбила. Седой со свистом раскручивал над головой толстую ячеистую сеть.
– Вот они! – завидев компанию из двух коней, двух ребят и одного медведя, азартно завопила Замбила. – Хватай их, баро! Гадалку лови! Медведя держи! По ярмаркам ходить будем! Представления давать! Счастье, счастье цыганам привалило!
– Шоу-бизнес! Опять! – в ужасе выдохнул медведь, замирая как вкопанный. Недоуздок вывалился у него изо рта…
Неожиданно освободившийся от своего мохнатого поводыря конь взвился на дыбы и в высоком прыжке сиганул через медведя. Прямо на Ирку. Мощная конская грудь с силой ударила девчонку.
– Хах! – будто выбивалкой из ковра вышибленный из Ирки дух выскочил наружу, перед глазами у нее потемнело… Последнее, что она видела, – взвивающуюся над ней крупноячеистую сеть.
Ирка снова отключилась.
«Все-таки разнообразие», – меланхолично подумала Ирка, разглядывая нависающий над ней сводчатый каменный потолок. А она уж думала, что теперь всегда будет приходить в себя под открытым небом. Впрочем, лопаткам было так же жестко, как и раньше. От волглого каменного пола, на котором лежала Ирка, сильно тянуло холодом. Неподалеку гулко капала вода, лязгал металл и кто-то тяжело ворочался, то гневно взревывая, то жалобно-жалобно постанывая.
Ирка с трудом повернула голову – под черепом немедленно взвились фейерверки. Она лежала в крохотной каменной каморе без окон. Единственный арочный выход перегораживали толстые заржавленные стальные прутья. Из открывавшегося позади каменного коридора падали в камору слабые блики едва-едва теплящегося фитилька. Противно, до тошноты, пахло тлеющей тканью и еще каким-то крупным зверем. В углу каморы ворочалась темная куча. Ирка всмотрелась.
– Лучше б ты на цирк у нас в городе соглашался, – безнадежно сказала она. – Там все-таки кормежка, комфорт. А с цыганами будешь на цепи по дорогам шататься.
Медведь отчаянно взвыл, рванулся всем мохнатым телом – железная цепь, приковывающая его к стене, натянулась. Медведь опрокинулся навзничь, забил лапами, его вой перешел в стонущее рычание.
– Не ной, и без тебя тошно! – отрезала Ирка. Как бы так подняться, чтоб голова не отвалилась? Опираясь руками о выщербленную временем каменную кладку, Ирка села. Устало привалилась к стене. – Зачем ты вообще сюда приперся? – Ирка зябко обхватила себя за плечи руками. Ее куртка валялась на полу, совсем рядом, но все равно что на другом конце света – голова болела так, что даже шевельнуться страшно.
– Как это, зачем? Положено же! – медведь так возмутился, что даже подвывать перестал. – За доброту твою отблагодарить, помочь…
– Знаешь, пока ты не появился – я и сама неплохо справлялась, безо всякой помощи! – в голосе Ирки было столько яду, что казалось, сейчас камни расплавятся. Ну что ты о нем скажешь, о помощнике! Еще бы пара секунд, и она добром или заговором подтащила бы Богдана к коню. А если на вороном Леонардо и впрямь лежит это самое заклятье «кфицас адерех» – только бы их и видели! Так нет, явился со своей медвежьей благодарностью! Ирку такое зло взяло, что даже головная боль отступила к задней стенке черепа и там затаилась. Ирка осторожно потянулась за курткой.
– Вот и плохо, что сама! – неожиданно ворчливо объявил медведь. – В следующий раз я лучше пропаду, а с детьми связываться не стану! То ли дело нормальный богатырь или Иван-царевич – сделал одно доброе дело, а дальше сидит себе, в ус не дует, ему уже все помогают. А эта! Загадки она сама, коня сама… Одно беспокойство от тебя честному медведю! – и маленькие медвежьи глазки с претензией уставились на Ирку.