Book.

Бродяга [60]

Водораздел между Вудстоком и Эддербери, между «распутниками» (как именовал свою компанию, включая, естественно, и себя, Рочестер) и женой с детьми, бывал, как правило, непреодолим. Но однажды в мрачном Вудстоке — с его непристойными фресками, памятью о Нелли Браун и парком, где спьяну плясали голыми, — побывал невинный посетитель. «Одна старуха из Вудстока, — записал себе в дневник Хирн, — рассказала мне вчера, что герцог Монмут, побывав на скачках в Порт-Мидоу, заехал затем к лорду Рочестеру в Вудсток, и там герцог, граф и дитя (маленький Чарлз) гуляли по парку, и герцог держал мальчика за руку, а старуха сказала, что такого пригожего малыша в жизни не видела. И герцог подарил ему чудесную маленькую лошадку».

Примечательно, что даже в этом рассказе не упоминается о приезде в Вудсток леди Рочестер. Очевидно, герцог Монмут познакомился с юным лордом Уилмотом после того, как отец забрал того у матери, так и не пожелавшей покинуть дом в Сомерсете, брезгуя злом и пороком, которые источало всё так или иначе связанное с королевским двором. Единственное упоминание о Вудстоке в общем контексте с леди Рочестер содержится в ее коротком недатированном письме мужу, в котором, однако же, слышатся нотки любви и отчаяния:

Хотя я не настолько самонадеянна, чтобы уповать на исполнение своей просьбы, позвольте мне пожелать Вам прибыть назавтра к ужину в Корнбери, как того требуют неотложные дела.

Ваша преданная супруга Э. Рочестер.

Если Вы вместо этого повелите мне, раз уж я доехала до Корнбери, прибыть к Вам в Вудсток, это порадует меня значительно меньше.

Леди Элизабет Уилмот: «женщина во всех отношениях замечательная» (Томас Хирн) [61]

Хирн рассказывает о том, что «по общему мнению, [Рочестер] обращался со своей женой — женщиной во всех отношениях замечательной — просто по-скотски», но скотство это целиком и полностью сводилось к несоблюдению супружеской верности. Двух этих молодых, умных и откровенно несчастных людей наверняка связывало сильное чувство, в тени которого терялось большинство неблаговидных поступков мужа. И неправильно было бы думать об Элизабет Рочестер как о вечной страдалице, томящейся наедине с детьми в большом мрачном доме в Эддербери. Вне всякого сомнения, ей случалось наезжать в Лондон, хотя единственное письменное свидетельство таких визитов относится к ранней поре ее супружеской жизни. В письме из Вестминстера от 4 марта 1671 года леди Мэри Берти сообщает приятельнице: «Я была в театре вместе с леди Рочестер, леди Бетти Хауэрд и мисс Ли, после чего поужинала у леди Рочестер и вернулась домой за пару минут до полуночи». Да и в самом Эддербери выпадали веселые вечера, которые, правда, не сравнить с удалой гульбой в Вудстоке. Леди Берти побывала здесь 17 июня 1672 года и написала затем той же самой приятельнице: «Леди Рочестер отпраздновала день рождения моего брата с великой пышностью; били в колокол, а потом подали роскошный ужин. Трапеза завершилась танцами — общим числом в шестнадцать, — а поскольку погода стояла жаркая, мы танцевали и во дворе, и в саду, и только часть танцев — в зале». Тем же самым летом, рассказывает леди Берти, Рочестер побывал с женой в Сомерсете, а осенью его назначили вице-губернатором Сомерсета. На следующий год в сентябре весь Эддербери вновь веселился: Томас Уортон женился на Анне Ли, внучке старой леди Рочестер; впоследствии этот брак оказался на редкость несчастливым.

Как правило, Рочестер проводил часть лета с женой; о том, что он жил с нею в Эддербери в 1676 и 1678 году, известно из дневника лорда Англси; каждый сентябрь в Вудстоке проходили скачки на кубок (и сам Рочестер на рысаке выиграл их 16 сентября 1679 года). Монотонное течение деревенской жизни не раз прерывалось и по другим поводам. В 1673 году основатель секты квакеров Джордж Фокс провел в Эддербери «многолюдное и шумное собрание» своих приверженцев и вместе с Браем Д'Ойли заночевал в доме, известном в наши дни как «старый особняк». «Я ужинал, а тут-то меня и взяли; а мне как раз нужду справить надо было», — написал он позднее жене из вустерской тюрьмы. Арестовали его, однако же, не в Эддербери, а на следующий день — в Армскоте, Вустершир. А в первый год после женитьбы Рочестера (1667) был опубликован трактат ин-кварто, озаглавленный «Страшный суд Господень в Оксфордшире. Подлинная история женщины из Эддербери, практиковавшей черную магию и внезапно получившей чудовищный ожог на боку в отсутствие какого бы то ни было огня». В период Реставрации Эддербери привнес некое темное пуританское начало, что во время гражданской войны привело к уличным боям и к убийству священника на пороге собственного дома.

Разумеется, пышно праздновали в Эддербери и крестины: в августе 1669 года — Анны (на этой церемонии скорее всего присутствовал ее только что вернувшийся из Парижа отец), в январе 1671 года — Чарлза, единственного сына Рочестера, которому будет суждено пережить отца всего на год и который, по словам Хирна, был одним из самых красивых мальчиков во всей Англии, и дошедший до нас портрет эту оценку подтверждает. Об этих крестинах нам кое-что известно из письма Генри Сэвила, извиняющегося за то, что не смог на них присутствовать:

Покорнейше прошу прощения за мой неприезд на крестины лорда Уилмота, повторяя тем самым извинения, уже принесенные от моего имени лордом Бакхерстом и Сидли. Конечно, мне было чрезвычайно жаль пропустить такую церемонию, но твоя светлость проводит столько времени с женой, что через год мне наверняка представится возможность наверстать упущенное — и я уж не премину ею воспользоваться!

Шутливый прогноз Сэвила, однако, оказался неточен. Следующие крестины — дочери Элизабет — прошли лишь в июле 1674 года, а младшую дочь — Малле — крестили в январе 1675 года, как раз когда ее отца отлучили от двора, как утверждается, за «Историю безвкусицы». Все эти торжества, конечно же, были шумными, на них съезжалась лондонская знать, а в 1669 и 1674 году дело, похоже, дошло до плясок на лужайке.

Рочестер любил своих детей, унаследовавших родительскую красоту, хотя Чарлз, увы, унаследовал от отца и слабое здоровье. О том, как выглядели дочери Рочестера, свидетельствует Хирн:

Что же касается трех дочерей, то старшая из них, Анна, была высокой и стройной красавицей; она вышла замуж сначала за Генри Бэйнтона (будущего эсквайра), а затем за Фрэнсиса Гревила (старшего сына Фаулка, лорда Брука), которому она родила, наряду с другими детьми, Уильяма, нынешнего лорда Брука, — а этот молодой человек вознамерился подражать во всем своему деду, лорду Рочестеру, не обладая, однако же, его талантами. Вторая дочь, миниатюрная красотка леди Элизабет, вышла замуж за Эдуарда Монтегю, графа Сэндвича (сына когдатошнего безуспешного соискателя руки мисс Малле. — Г. Г.)… Мне ничего не удалось толком выведать у обитателей Вудстока о леди Малле, узнал только, что она не была такой красавицей, как две старшие; но я прочитал в книге пэров, что она вышла замуж за Джона Воэна, ирландского барона Лисберна.