– Ничего страшного, – сказала она. – Ванная напротив моей двери. Ты помнишь? Свет зажигается справа.
Андрей приоткрыл дверь. За дверью спальни Иваницких было тихо, но Андрей понимал – там не спят, а прислушиваются к каждому его шагу и не очень верят в версию об испуге, заставившем его прийти в гости в шестом часу утра.
Андрей прошел в ванную. Вода в ней согревалась печкой, так что придется потерпеть холод.
Он посмотрел на себя в большое зеркало – кровь прошла сквозь белье, на теле были пятна, не говоря уж о руках. Холодная, страшно холодная, невтерпеж, вода плохо смывала кровь и розовела. Андрей чувствовал запах крови, неприятный и мертвый. Он скреб себя мочалкой, чтобы было не так холодно, но, даже вымывшись, не был уверен, что стер с себя все следы крови.
И оказался прав – когда он поглядел на полотенце, на нем обнаружились розовые пятна.
Когда Андрей вернулся к Лидочке, она как раз сняла простыню с кровати, завязала в нее вещи Андрея, туда же кинула полотенце. Она уже принесла цивильные брюки Кирилла Федоровича – они были широки и коротковаты.
Узел с вещественными уликами Лидочка засунула под кровать. Затем взяла со столика баночку с кремом и сказала:
– Протяни руки, ты весь исцарапан, может воспалиться.
Движения ее тонких пальцев были нежными и летучими.
– Ты чего молчишь? – спросила Лидочка. – Ты рассказывай. Ведь случилось что-то очень страшное, правда?
– Да, – сказал Андрей, – Сергей Серафимович умер.
– Как умер? Где умер?
– У себя в кабинете, у меня на глазах.
– Значит, он все-таки вырвался от них…
– Как вырвался? – не понял Андрей.
– Вырвался и вернулся домой?
И только тут Андрей понял, что ему не приходило ранее в голову – как отчим оказался в кабинете?
– Странно, – сказал Андрей. – Он же должен был вернуться. И пройти мимо полицейского. И подняться по лестнице…
– Это не важно, – сказала Лидочка. – Главное, он дошел. Наверное, он не хотел привлекать к себе внимания?
– Конечно, это могло быть… нет, не могло! – сказал Андрей твердо. – Ты не представляешь, в каком он был состоянии – он был весь израненный, исколотый… он умирал. Нет, я не могу тебе все объяснить.
– Тише, мама услышит.
– Понимаешь, я услышал стон, хрип… он не мог двигаться. Он лежал на полу и почти не двигался…
– Не думай сейчас об этом, это ужасно. Не думай…
– Подожди, – отмахнулся Андрей. – Я совсем запутался… Сергей Серафимович исчез, причем следователь говорил, что было столько крови и даже ковер был разрезан. А сегодня он вернулся…
– Андрюша, не надо!
– Я услышал его сверху – было так тихо, что я услышал движение в кабинете. И ты хочешь сказать, что я не услышал, как он прошел по коридору и по лестнице?
– Значит, сначала ему было лучше, а когда он попал в кабинет, ему стало плохо…
Андрей согласился с ней, потому что ее устами говорил здравый смысл. Единственный якорь в этой ситуации – здравый смысл. Но Андрей понимал, что прав был он, а не Лидочка – она ведь не видела отчима. Она там не была!
– Ты правильно сделал, что пришел к нам. – Лидочка положила руку на его колено.
– Я пришел, потому что не знал, где спрятаться. Я подумал, что они увидят, что на мне кровь… они подумают, что я его убил.
– Не говори глупостей. Почему они подумают?
– Ты не представляешь, как они думают… а я разговаривал с Вревским. Ему нужен преступник. Он всех подозревает. И я понял, что там, в доме… – Андрей замолчал. Он понял, что им руководили соображения более важные, чем только попытка бегства. Документы отчима! – Послушай, – сказал Андрей, – я тебе все расскажу, а ты скажешь, что думаешь.
И Андрей передал ей разговор с отчимом.
– Получаются два портсигара. Как в романе о шпионах, – сказала Лидочка. – Если у тебя портсигар и у меня такой же портсигар, то мы друг друга узнаем. Это условный знак. Пароль.
– Нет, – сказал Андрей. – Портсигары разные.
– Покажи.
Они положили портсигары рядом на кровать. Портсигары были совершенно разные. Одно их объединяло – они не открывались.
Лидочка наклонилась, разглядывая портсигары, и ее распущенные волосы, упав на плечо, скрыли лицо. И вдруг Андрей увидел свою невесту! Последние полчаса он видел Лидочку – не плотскую земную Лидочку, а как бы образ Лидочки, подруги… Ночная рубашка смялась и обнажила коленку. Коленка была маленькая, узкая, и можно было ее погладить. Андрей протянул руку и дотронулся до коленки. Лидочка свободной рукой легонько оттолкнула его пальцы и поправила ночную рубашку.
– Наверное, про портсигары сказано в письме, – сказала она. И добавила: – Мне бы очень не хотелось, чтобы Сергей Серафимович в самом деле оказался немецким шпионом. А все идет к тому.
– А Вревский думает, что я из его банды, – сказал Андрей.
– Ты знаешь, что тебе придется сделать? – спросила Лидочка. – Ты должен вернуться в дом отчима, лечь в постель и утром вести себя так, словно ты ни о чем не подозреваешь.
– Вернуться туда?
– Любой другой твой поступок будет подозрительным.
– А если я скажу, что был у тебя?
– Глупости. Ты ночью был там, полицейский подтвердит, а под утро убежал ко мне. И тут они находят тело твоего отчима.
Лидочка задумалась… потом вздохнула и продолжала:
– Как страшно… я, наверное, совсем бессердечная. Умер человек, умер твой отчим… я бы умерла от страха, если бы была там. Андрюшенька, бедный мой…
Андрей понял, что она плачет, стараясь не плакать, и оттого плечи ее вздрагивают и на шее напряглась жилка.
– Это я бессердечный, – сказал Андрей, прижимая Лидочку к себе. – Я должен был бежать, звать людей, врача, полицейских… а я открывал сейф и слушался его. Мне не надо было слушаться. А потом струсил.
– Ты слушался, потому что уважал его, – серьезно сказала Лидочка. – Если бы ты не стал слушаться, ему было бы еще хуже. Он же сказал, что это счастье, что ты оказался там?
– Сказал.
– Значит, для него самое важное было передать тебе портсигар и пакеты. Это была его воля. Он ведь не говорил об убийцах или полиции. Он говорил о сейфе, правильно?
– Я был как загипнотизированный. Я понимал, что делаю неправильно, но все равно подчинялся ему.
– Тогда иди, – сказала Лидочка, – я своих успокою. Главное, чтобы тот полицейский не пошел проверять, где ты.
– Подожди, – сказал Андрей, – сначала надо прочесть письмо. В нем может быть написано что-то очень важное. Срочное.
– Уже скоро семь.